Земля несбывшихся надежд
Шрифт:
— Экономика, как я уже говорил. — Господин Де Круз выразительно пожал плечами. — Некоторые неразумные инвестиции. Несколько сомнительных сделок… — Всевозможные слова утешения срывались с его подвижных губ. — Возможно, даже темные дела мошенников…
— То есть я, по сути, бездомная?
— Не совсем. — Господин Де Круз как-то неловко и удивительно виновато улыбнулся. Я в ожидании глядела на него. Его улыбка становилась все шире, а непрошеная тень вины исчезла. Ни один настоящий адвокат не должен слишком долго страдать от чувства вины.
— Дело в том, что ваша мать оставила вам дом. Вы должны были переехать туда, когда вам исполнился двадцать один, но поскольку к тому времени вы уже хорошо устроились в своей квартире, отец решил не утруждать вас ведением хозяйства большого, старого, обветшалого дома. Но так как сейчас ваши
— Моя мама оставила мне дом? — глупо переспросила я.
— Да, дом в Ампанге. Конечно, само здание, по-видимому, находится в ужасном состоянии, но вот земля — это другое дело… Принимая во внимание место его расположения, вы просто сидите на мешке с деньгами. Его продажа решит все ваши проблемы, и, конечно, наша фирма поможет вам распорядиться им. — Он по-деловому сжал губы и открыл папку, лежавшую перед ним.
Выходит, мне должны были сказать о доме, когда мне исполнился двадцать один год, но господин Де Круз скрыл от меня эту информацию, потому что его попросил об этом мой отец!
— Кто оплачивал земельную ренту на эту собственность? — спросила я.
— Наследство от вашей прапрабабушки по материнской линии автоматически покрыло необходимую сумму, но это наследство уже практически полностью истрачено. Есть еще запечатанное письмо, которое отец оставил для вас на случай его смерти. Вот ключи и адрес вашего дома. — Адвокат передал мне связку ключей, документы на собственность и загадочное запечатанное письмо.
У меня не было слов. Моя мать оставила мне дом, и все эти годы от меня скрывали такую важную информацию. Господин Де Круз все еще говорил, когда я резко встала. Он замолчал.
— Спасибо, — сказала я и пошла к блестящей двери.
Я вышла из здания, и удушливая послеобеденная жара тут, же настигла меня. Все, во что я верила, умерло вчера. Дом, который я считала своим, таковым не был, а мешка с деньгами просто не существовало. Теперь имели значение только ключи в моих руках и дом. Я шла вдоль дороги, пока не увидела бар «Черри Лаундж». Волнение пульсировало в висках, я еле сдерживалась от сумасшедшего желания рассмеяться. Я была бедна. Анекдот! Жизнь в достатке сделала меня ни к чему не приспособленной. Диплом по социологии не позволял мне искать работу секретаря, а никакой другой специальности у меня не было. Невозможно было представить, чтобы папино огромное состояние превратилось лишь в обветшалый дом в Ампанге. Я вспоминала всех тех политиков, которые приходили к моему отцу с распростертыми объятиями и похлопывали его по спине. «Хорошо, хорошо. Я знаю, что всегда могу рассчитывать на Люка», — говорили они.
Как такое могло случиться? Уверена, что пока отец лежал в больнице, его обокрали без всякого зазрения совести. Он был слишком умным и невероятно хитрым, чтобы потерять все свои миллионы в недвижимости, акциях и тайных счетах. Это могло быть только мошенничество, но от мысли о распутывании дел в его империи мне становилось не по себе. Люди, причастные к исчезновению таких огромных сумм, сидели очень высоко, и даже мой отец смотрел на них очень осторожно с безопасного расстояния.
Я зашла в «Черри Лаундж», заказала у угодливо внимательного бармена двойной бренди и, отыскав темный уголок, в котором можно было спрятаться, откинулась на спинку кресла. Неужели жизнь так могла поменяться за один вечер? Я приподняла тяжелую занавеску на окне. Шел дождь. Само собой, я уже не могла идти смотреть дом, и по непонятным причинам вынужденная отсрочка принесла мне облегчение. Этот дом был больше, чем просто дом. Я почувствовала его магию, как только слова о нем сорвались с губ Де Круза. Я сняла туфли, подогнула под себя ноги и разорвала конверт. Посмотрим, какие еще сюрпризы ты подготовил для меня, дорогой папочка.
Но почерк был не папин. Я выпрямила ноги и села прямо. Письмо было написано женщиной и адресовано не мне, а моему отцу. Я уж было решила не читать его в этом баре, но мои ищущие глаза уже поднялись к началу страницы.
Моя последняя воля — чтобы Ниша получила кассеты. Это просто воспоминания людей, которых я любила всю свою жизнь. Они не могут причинить тебе вред. С моими дневниками, которые я тебе оставляю, можешь поступать, как считаешь нужным. Ты не закроешь глаза на эту мою последнюю просьбу, если хоть
В ее венах течет кровь славных предков. Они с ней, в ее руках, ее лице и тени, счастливой и печальной, пробегающей по ее лицу. Когда она открывает холодильник в жаркий день и стоит там, чтобы остыть, скажи ей, что они — пар, в который превращается ее теплое дыхание. Они с ней одно целое. Я хочу, чтобы она знала их так, как знала я. Скажи ей, что когда они еще ступали по этой земле, это были невероятно сильные люди, куда более отважные, чем я, и они выжили.
А я была слабой и жалкой, потому что забыла, что любовь приходит и уходит, словно краска с одежды. Я приняла любовь за одежду. Семья — вот одеяние. Пусть она гордится своей семьей.
Пожалуйста, Люк, отдай ей кассеты».
Письмо было подписано Димпл. Итак, мою маму звали Димпл Лакшмнан. И это была не Селина Дас, как написали в свидетельстве о рождении, которое показывал мне папа. И она не умерла при родах. Она знала меня. И я знала ее. За окном большие капли дождя бросались на закопченное стекло и стекали, будто толстые, прозрачные черви в ужасной спешке. Какой же ты был лжец, папа!
…Даже с достаточно большого расстояния я уже знала, что это тот самый дом. Я остановила машину и вышла. Название дома, написанное на стене, «Лара», было практически закрыто разросшимися растениями, которыми заросли и ворота, и стена из красного кирпича, окружавшая дом. Три маленьких мальчика остановили свои велосипеды рядом со мной.
— Вы ведь не собираетесь заходить в этот дом, правда? — с любопытством спросил один из них.
— Видите ли, в этом доме живут привидения, — быстро добавил другой.
— Здесь умерла женщина! — закричали они все вместе, у них были огромные глаза. — Это было ужасно. Кровь была повсюду. Всякий, кто заходит туда, больше никогда не возвращается назад, — предупредили они, желая как можно сильнее напугать незнакомку, выглядевшую совсем спокойной.
— Этот дом принадлежит мне, — сказала я им, глядя через металлические ворота на извилистую дорогу, с двух сторон обсаженную большими хвойными деревьями.
Мальчики смотрели на меня, от удивления раскрыв рты, когда я достала ключ. От металлического звука входившего в замочную скважину ключа они удрали на своих велосипедах, быстро поглядывая назад.
Ворота открылись со звоном и мрачным эхом. Я уже была здесь. Когда я поднималась по извилистой дороге, меня наполнило необъяснимое чувство какой-то утраты. Но какой? По обе стороны дороги молчаливо стояли темно-зеленые хвойные деревья. Я припарковала машину возле дома. Ползучие растения закрыли почти весь фасад и красную, положенную внахлест черепицу на крыше. Жалкие угодья, казалось, уже много-много лет назад проиграли битву диким травам по пояс. Здесь были в изобилии кусты вьющейся розы с жестокими шипами. А в общем, это было унылое зрелище.
Однако дом звал меня, и каждое темное окно было молящим, манящим глазом. Под деревом сквозь дикую растительность виднелась статуя мальчика, держащего что-то двумя рукам, словно подарок, но густая трава мешала все хорошо рассмотреть. Я прошла мимо двух статуй свирепых львов, стоявших, словно молчаливые стражи, у большой двери из красного дерева. От одного прикосновения моей руки она плавно открылась, словно приглашая меня зайти.
Я остановилась посреди очень большой гостиной и улыбнулась. Это была первая моя настоящая улыбка с тех пор, как умер отец. Здесь все было покрыто толстым слоем пыли, затянуто паутиной и во многом разрушено, но я была дома. Не поднимая глаз, я знала, что высокий потолок был расписан прекрасными фигурами из прошлого. Затем взглянула вверх. Даже толстый слой паутины не мог скрыть красоты великолепных рисунков. Маленький воробей залетел в дом через разбитое оконное стекло, хлопанье его крыльев было хорошо слышно в этом безмолвии. Сев на перила, он стал с любопытством рассматривать меня. Перила когда-то сияли чистотой. Я знала это так же точно, как цвет пола под моими ногами. Я расчистила правой ногой на полу дугу, отодвигая слой опавших листьев, веточек, птичьего помета и грязи, накопившейся за долгие годы, и на меня глянуло мое отражение на гладкой черной поверхности. Ах, я не ошиблась, черный мраморный пол из моих кошмаров!