Земля обетованная
Шрифт:
– Согласен, но что тут дурного? Я, конечно, не обладаю гением Гёте. Но даже Гёте, который создал гораздо больше возвышенных произведений, чем я, в своей личной жизни был куда большим реалистом, чем я. Вы, кажется, боготворите Верлена? Так почитайте его биографию. Однако она не помешала ему стать Верленом. Вы восхищаетесь Толстым? Так почитайте «Воспоминания» его жены. Она была недовольна своим мужем куда больше вашего.
– Но это не доказывает, что Софья Толстая или Клер Менетрие не правы.
– Конечно, но это доказывает, что художники самые обычные люди, и только безумцы могут требовать от них, чтобы они соответствовали собственным измышлениям… Как бы то ни было, я больше не могу дискутировать с вами каждую ночь чуть ли не до утра, я просыпаюсь
Она посоветовалась с докторами. Специалисты-эндокринологи сказали ей, что она страдает железистой недостаточностью, и за огромные деньги стали впрыскивать ей новейшие гормоны. Хирурги порекомендовали операцию. Врачи, руководившие психиатрическими клиниками, расхваливали эффективность пребывания в своих заведениях. Клер попробовала ходить на сеансы психоанализа у Маролля, но очень скоро разочаровалась в нем.
– У него ничего не получается, – жаловалась она Кристиану. – Он только измучил меня. На следующем сеансе я просто пошлю его к черту.
Кристиан предпочел самолично передать ее слова врачу.
– Очень рад, что она так решила, – сказал тот. – Она непременно желала сама руководить процессом. Я ничем не смог ей помочь.
Пользуясь частыми отлучками жены, Кристиан стал почти каждый вечер уходить из дому без нее. Он встречался с прежними своими подругами, которые были счастливы, что могут снова курить фимиам перед этим алтарем, так долго недоступным для них. Кристиан признался Эдме Ларивьер:
– Я очень беспокоюсь за Клер. Вы даже не представляете, как мне тягостна совместная жизнь с ней. Она стала эгоистичной, мрачной, вздорной, совершенно равнодушной ко всему, что происходит вокруг нее.
– Бедный Кристиан! – воскликнула Эдме. – Могла ли я подумать, когда приглашала вас на обед с этой прекрасной русалкой, что она превратит вашу жизнь в кошмар!
– И все же… – начал он.
– Нет-нет, – прервала его Эдме, – никаких «все же»! Она действительно превращает вашу жизнь в кошмар. Ну что ж, избавьтесь от нее. На таких женщинах, как Клер, не женятся, а если уж такое несчастье произошло, нужно развестись!
– Я уже думал об этом, – признался Кристиан, – но мне кажется, я не смогу обходиться без нее.
Эдме возмущенно передернулась:
– Нет, я решительно отказываюсь понимать мужчин! По крайней мере, не позволяйте ей вредить вашему здоровью и вашей работе. Бедный мой Кристиан, вы выглядите так, словно с того света явились.
– Да я и впрямь явился из ада, – сказал он, – только мне не удалось привести за собой Эвридику.
Эдме вспомнила злую реплику Суде в адрес Кристиана: «Его следует есть под соусом из мифов», но тотчас устыдилась и продолжала нежно, по-матерински утешать его.
Некоторое время спустя в жизни Менетрие появилась другая женщина, совсем уж неожиданная, – Роланда Верье. Клер узнала об этом от Сибиллы, которая нанесла ей визит и, не подозревая ничего худого, сообщила свежую новость:
– Как странно, правда, лапочка, что твой второй муж так часто видится с Роландой, с которой поссорился твой бывший! Просто умора!
Клер вздрогнула от неожиданности:
– Что?! Кристиан встречается с Роландой?
– А ты и не знала? Нет, серьезно? Тогда извини, я очень сожалею, что проговорилась. Я была уверена, что тебе это известно, ведь он и не думает скрываться. Как-то я зашла повидать Роланду в отель «Мёрис», где она остановилась на четыре месяца, и застала там Кристиана – он расположился у нее в номере, как у себя дома: со своим кофе, медом и красными розами. В тот день он преподнес ей чудесное издание «Мерлина и Вивианы» с иллюстрациями Дали. И Роланда читала ему вслух. Да-да, лапочка, трудно поверить, но это чистая правда! Роланда читала ему вслух, старательно, как школьница, «Надгробные речи» Боссюэ. [103]
103
Жак-Бенинь Боссюэ (1627–1704) – французский писатель, богослов и философ. Всемирную славу снискали «Надгробные речи», которые Боссюэ писал с 1656 г.; они представляют большой литературный интерес. Среди них речи, посвященные скончавшимся Анне Австрийской (1667), Генриетте Английской (1670), Марии-Терезии (1683) и др. Последняя из надгробных речей была произнесена Боссюэ в соборе Парижской Богоматери по случаю кончины принца Конде 10 марта 1687 г.
– А где же Кристиан познакомился с Роландой?
– Да он сто лет с ней знаком, ты же знаешь. Прежде он встречал ее у Эдме Ларивьер и у меня.
– И как же он теперь ее отыскал?
– Вот чего не знаю, того не знаю, – ответила Сибилла. – Но, судя по характеру Роланды, могу допустить, что это она проявила инициативу.
– Ну, хватит с меня! – злобно воскликнула Клер. – Почему эта женщина меня преследует? Сначала она отняла у меня Альбера, а теперь хочет отбить Кристиана?
– Послушай, Мелизанда, будь справедлива. Роланда никогда не ссорила тебя с патроном. Патрон вернулся к ней только потому, что ты сама от него отступилась. Что касается твоего поэта, я уж не знаю, чем она его взяла. Но самое непостижимое – это то, что она совсем не стареет. Впрочем, и о тебе, моя лапочка, этого тоже не скажешь. Вот у меня уже и морщинки вокруг глаз появились, а вы обе выглядите замечательно.
– Особенно я! – с горечью отозвалась Клер. – Да у меня сердце дряхлой старухи.
На самом же деле Роланда с извращенным злорадством узнала от Роже Мартена о том, что брак Клер и Кристиана «дал трещину», и сочла, что будет очень пикантно одержать вторую победу над Клер. Кристиан был знаменит и, следовательно, представлял собой завидную добычу. Она подстроила встречу с Кристианом в доме Ванды Неджанин, где Клер никогда не бывала, и под тем предлогом, что на улице бушует гроза, привезла его с Монпарнаса домой в своей машине. Потом пригласила заходить к ней в отель «Мёрис». В других обстоятельствах Кристиан, вероятно, и поколебался бы. Но с тех пор, как его терзала домашняя эриния, ему было необходимо обрести уверенность в себе, а Роланда, как никакая другая женщина, обладала умением хвалить мужчин без зазрения совести.
– Милый Кристиан, – сюсюкала она, – как я рада видеть вас у себя, наедине со мной. Я обожаю ваши книги! Вот уже десять лет, как я мечтаю узнать вас поближе, чтобы послушать рассказы о вашем творчестве. Но я не осмеливалась… ваша жена так пугает меня. Да-да, уверяю вас, я очень боюсь Клер. Она меня не любит… ах, совсем не любит, и я не могу ее упрекнуть в этом. Бедная крошка когда-то попыталась отбить у меня мужчину и потерпела поражение. Поэтому она до сих пор злится на меня, и это вполне естественно. Но давайте не будем говорить о Клер. Ведь меня интересуете только вы. Каковы ваши дальнейшие замыслы? Над чем вы сейчас работаете?
– Над несколькими эссе.
– Какая прекрасная мысль! Я обожаю эссе! И о чем же они? Расскажите, прошу вас. Мне не терпится узнать!
И Кристиан несказанно наслаждался трогательным вниманием слушательницы и соблазнительной доступностью женщины.
Франсуа Ларивьер пришел к Клер, чтобы от имени Ларрака обсудить с ней будущее Берти, и она пожаловалась ему на Роланду, сердито сказав:
– Когда-нибудь я ей выскажу прямо в глаза все, что я о ней думаю. Почему она так упорно старается разрушить мое счастье и в первом, и во втором браке? Что я ей такого сделала? Пускай спит, если уж ей так неймется, со всеми мужчинами Франции и Польши, но я хочу, чтобы она оставила в покое моего мужа!