Земля обетованная
Шрифт:
— Бетти, Бетти! — стал он звать, направляясь к дому. Укоренившаяся привычка. Всякий раз, когда ему нужно было что-нибудь от Бетти, он начинал звать ее — хотя бы она была в другом конце дома — и останавливался, только столкнувшись с ней нос к носу. Ему и в голову не приходило, что в этом есть что-то стариковское, — но, с другой стороны, он вовсе не претендовал на то, что молод.
Бетти играла в вист с Джоном, которому надоело помогать дедушке в саду, поскольку поручались ему какие-то мелочи, а угодить деду было трудно. Джозеф постоял с минутку, любуясь мирной картиной.
Свое
— В такой вечер грех дома сидеть, — объявил он и остановился, словно ожидая аплодисментов, а затем прибавил: — Давайте-ка собирайтесь на прогулку.
У Бетти у самой было то же на уме, она даже подумывала, не позвать ли с собой Джона. К счастью, вовремя встретив взгляд Джозефа, она прочла в нем страх — как бы не получить отказа — и почувствовала, что ее обычные сдержанность и сухость сейчас будут неуместны.
— Отличная мысль! — сказала она Джону. — Беги-ка, вымой лицо, надень курточку, и пошли.
— Вдоль реки! — сказал Джозеф с нажимом, словно отрапортовал.
— Джон реку любит, — сказала Бетти. — Верно?
Джон улыбнулся и кивнул. Какие они забавные, эти старички, подумал он, но их внимание и сами они были так ему приятны, что он никогда не допустил бы в отношении их никакой недоброй или неодобрительной мысли. Он вышел из комнаты и отправился умываться, в чем вовсе не было нужды.
— Растет! — с чувством сказал Джозеф собиравшей карты Бетти. — Посмотреть на него, так он у нас с рождества вдвое поумнел. — Он помолчал. — Можно было подумать, что их дела — ну, ты понимаешь — плохо на нем скажутся. Тут, по-моему, твоя очень большая заслуга.
— Мэри держится молодцом, — заметила Бетти и, давая понять, что разговор исчерпан, спросила: — И куда это он задевал футляр от карт?
— Вон он, мать. — Джозеф взял футляр и засеменил через комнату, чтобы вручить ей. И заодно неловко обнял жену. Бетти взглянула на него с удивлением.
— Ты чего это?
— Стих такой нашел, — игриво ответил Джозеф, становясь все веселее и веселее под ее взглядом.
В сумерках он немного на старого гнома похож становится, подумала она, настоящий гном: большой красный нос, реденькие волосенки, взбитые хохолком, неуверенные движения.
— Будто уж и жену свою обнять нельзя.
— Что тебе нужно?
— Значит, по-твоему, мне обязательно должно быть что-то нужно?
— Да.
— Да вовсе мне ничего не нужно. — Несколько сбитый с толку, Джозеф перестал приплясывать на месте и развел руками как продавец. — В том-то и дело. Можешь ты мне поверить? У меня есть все, что мне нужно. Я как раз об этом думал.
— Понятно. — Бетти улыбнулась про себя и встала. Она видела его насквозь, и ей не надо было ничего объяснять, но ей захотелось подразнить его немножко, что она и сделала, едва они вышли за порог дома.
— Иди посередине, — сказал Джозеф Джону, — хотя нет, иди с той стороны бабушки, а я пойду с этой.
— Как два детектива с арестованным по подозрению, — сказала Бетти.
— Всегда ты все навыворот поймешь.
— Беспокоит меня, что это дедушке вздумалось ни с того ни с сего на прогулку идти, — подмигнув Джону, сказала
— Я ж тебе объяснил. Вечер уж больно хороший, как раз для прогулки. Я ж тебе сказал.
Эта мысль пришла в голову не ему одному. На всех трех полях, расположенных вдоль реки, видны были гуляющие. Все друг с другом раскланивались. Все были настроены благожелательно и дружелюбно.
— Совсем как в былые времена, а? — радостно воскликнул Джозеф. Бетти кивнула. Она уже давно привыкла упрятывать весь свой жизненный опыт в дальний, ото всех скрытый уголок души. Отучилась делиться им с Джозефом, и, даже когда он высказывал чувства, точно соответствовавшие ее собственным, как, например, сейчас, ей было трудно поддакивать ему. А может, все-таки это еще станет возможным.
— Когда я за бабушкой ухаживал, мы всегда на реку гулять ходили, — сообщил Джозеф Джону, принявшему это сообщение довольно холодно. Но Джозеф не сомневался, что ему было приятно это узнать.
— Знаешь, какая она была красавица, — сказал он.
— Не слушай его, — сказала Бетти Джону, но не резко. — Твой дедушка славится тем, что всегда преувеличивает.
— У нас часто и пенни в кармане не было, — продолжал Джозеф восторженно. — А говорю я о прежних пенни. Тогда ведь еще в ходу были фартинги. Надеюсь, ты знаешь из истории, что это такое. Цены на продукты указывались в фартингах: 33/4 пенса, 2 1/4 пенса.
— Он еще решит, что мы с ковчега сошли, — сказала Бетти, к своему удивлению тронутая джозефовской ностальгией.
— Тогда часто выдавались такие славные вечера, — продолжал он, ее слова воодушевили его, и он становился все более лиричным. — Иногда мы садились на велосипеды и ехали в Силлот купаться в море. Закусим, бывало, жареной рыбой с картофельной стружкой и катим домой… при луне.
— Господи, Джозеф, мальчик подумает, что мы рехнулись. Скажешь тоже, при луне!
— Но ведь катались же! — не унимался Джозеф, убежденный в своей правоте, и вдруг запел: — Нам светила луна серебристая, тра-та-та, тра-та-та… и мотив, что я слушал в июне тогда… сохранит моя память…
— Ты все слова перепутал.
— Какая разница? Как ты думаешь, Джон, получился бы из меня певец для ансамбля поп-музыки?
Джон улыбнулся, и при виде его довольного личика сердце у Бетти радостно екнуло. Джозеф постоянно дразнил внука насчет поп-музыки, которую Джон слушал самозабвенно и охотно обсуждал, выказывая порядочную эрудицию.
Они спустились по Вест-роуд и, свернув к югу, пошли прямо полем. Джозеф продолжал болтать и поддразнивать их обоих. Встречные приветливо здоровались друг с другом; поля стояли свежие и зеленые; горы, ограждавшие Озерный край, четко, как вырезанные из черной бумаги силуэты, вырисовывались на медленно темнеющем небе. Когда они ступили на последнее поле, река, сделав крутой извив, отступила от дорожки; Джон сбежал вниз и пошел по берегу у самой воды, оставив дедушку и бабушку вдвоем, в непривычном для них состоянии душевной гармонии.