Земля Ольховского. Возвращение. Книга третья
Шрифт:
— Тут у нас пара покойников обнаружилась, Николай Александрович! — доложил Пётр, возвращаясь на борт за очередным «грузом». — Может, как-то отдельно разместить…
— Кидай со всеми! — отмахнулся я. — Освободятся — сами разберутся!
Возня заняла больше четверти часа, и, когда Огнев дал задний ход, высвобождая нос катера, я с некоторым беспокойством глянул на часы — светлого времени у суток нас оставалось не так и много… Мы выбрались из залива и вновь двинулись вдоль берега полным ходом — предстояло пройти что-то около десяти миль. Наш второй помощник, вновь вставший к штурвалу, через пару минут глянул на меня и с некоторым колебанием спросил:
— Приливы-то здесь высокие, Николай Александрович?
— В среднем около метра… Но очень неравномерные, — после небольшой паузы ответил я и с усмешкой глянул на собеседника. — Беспокоишься, Иван Ильич?
— Грех на душу брать не хочу, Николай Александрович, — чуть поморщившись, отозвался он. — Оно, конечно, понятно — бандиты… Ну да ладно: выберутся — их счастье!
Первое время мы шли на прежнем расстоянии от берега — около сотни метров, но минут через двадцать я распорядился подойти поближе, чтобы не обнаруживать себя прежде времени, когда
— Действуем по прежней схеме, Иван Ильич! — строго сказал я Огневу, чтобы не выслушивать его возражений. — Высадишь меня в подходящем месте и отходишь — дальше я разберусь сам.
Второй помощник поморщился, качнул головой, но промолчал — мои приказы он не привык обсуждать. В это время перед нами неожиданно открылся залив (шли слишком близко от скалистого берега, который до последнего момента скрывал в него вход). Протяжённость залива оказалась больше, чем я предполагал — около полукилометра, и в глубине его можно было уже отсюда различить стоявшие на якорях видавший виды танкер длиной метров в сто с лишним, близкого к нему размерами сухогруза, находившегося несколько дальше, и часть корпуса полузатопленного судна правее (видны были лишь надстройки). Едва мы вышли на середину залива и повернули в сторону стоявших на якорях судов, как в носовой части катера послышалась целая серия сильных ударов.
— Зигзагами иди, Иван Ильич! — крикнул я, шагнув к выходу. — С нами здороваются! Придётся ответить на приветствие.
Стрельбу они, безусловно, затеяли раньше времени — расстояние ещё было на пределе дальности прямого выстрела из АКМ по надводной цели. Зато тяжёлый пулемёт имел совсем другие характеристики: после первой же очереди в сторону танкера огонь с него прекратился — надо полагать, что наши противники попрятались кто куда, не спеша указывать своё местоположение демаскирующим (трассирующими пулями) боекомплектом. Поджечь танкер я не опасался — это судно, в отличие от катера, имело двойные стальные борта (должно было иметь, конечно) и дополнительную защиту топливных цистерн. Через пару минут, постепенно снижая ход, мы подошли к носовой части танкера, и я, глянув на ржавую стальную раму якорного клюза, махнул Огневу рукой, чтобы он подошёл вплотную к борту танкера.
Закинув за спину автомат, я дождался, когда нос катера почти на минимальном ходе скользнёт вдоль проржавевшего почти до дыр борта, подпрыгнул и ухватился за одну из ветхих скоб, служащих для крепления якоря по-походному. Дважды переступив по гнущимся под моим весом скобам и придерживаясь за якорную цепь, я дотянулся до верхней части фальшборта, ухватился за неё и вскарабкался на бак, который заметно возвышался над средней палубой. Моё появление здесь не осталось незамеченным — с кормовой надстройки началась стрельба, и я мгновенно укрылся за барабаном мощной носовой лебёдки. Осмотревшись, я обнаружил позади себя люк с низким комингсом и толкнул каблуком рычаг его замка. Поддался он не сразу — с третьей или четвёртой попытки, и я, продолжая скрываться за лебёдкой, откинул тяжёлую крышку люка, глянул вниз — в подпалубные помещения вела вертикальная лестница, и быстро спустился туда. Двухметровой ширины коридор, расположенный вдоль левого борта судна, уходил во мрак — подпалубные помещения танкера, среднюю часть которого при полной нагрузке нередко заливает даже умеренной волной, должны быть герметичны и не иметь световых люков. Что касается электричества, то оно здесь, без сомнения, было (новоявленные хозяева не могли не пользоваться дизель-генераторами), но для меня свет пока ещё никто включать не пожелал, и пришлось очень осторожно двигаться в темноте. Длилось, впрочем, это не слишком долго — не прошёл я и двух десятков шагов, как из глубины коридора ударила автоматная очередь. Били наугад — разглядеть во мраке что-либо было невозможно, и я сильно сомневался, что у моих противников имелись прицелы ночного видения и инфракрасные прожекторы. Прижавшись к стене, я пробрался вперёд ещё на несколько метров и обнаружил в переборке дверной проём. Заслонка поддалась не сразу — почти полминуты я искал задвижку и лишь потом, приоткрыв дверь (заходить в отсек не стал), остановился чуть в стороне от насквозь простреливающегося прохода. В глубине коридора послышался невнятный шепот и тихие шаги — выждав мгновение, я чуть выдвинулся из-за косяка и ударил длинной очередью, веером выпустив почти полмагазина. Где-то в темноте послышался истошный вопль, закончившийся протяжным стоном, и что-то со стуком упало на антифрикционное покрытие пола. В ответ началась сумасшедшая стрельба — били сразу в несколько автоматных стволов до полного истощения магазинов, так что весь коридор осветился вспышками выстрелов, а слепящие малиновые росчерки ломались то тут, то там — пули так и рикошетировали от стальных стен и потолка. Потом что-то упало на прорезиновое покрытие пола и с едва слышным (после массированной стрельбы) рокотом покатилось в мою сторону… Гадать, что это я не стал, а сразу скрылся в тесном помещении и плотно прикрыл за собой стальную заслонку. Прошла секунда, другая, третья — проклятая граната всё никак не взрывалась, но любопытствовать, почему возникла такая задержка, я не спешил. Наконец грохнуло где-то за несколько метров до двери — почти на десятой секунде и, надо признать, такое случилось впервые в моей богатой на подобные события жизни. Я подождал ещё немного и, приоткрыв дверь, услышал осторожные шаги уже со стороны носа — меня обошли по другим проходам. Значения это особого не имело — теперь, ведя огонь впотьмах, мои противники могли запросто попасть друг в друга. Стараясь не слишком высовываться из-за дверных косяков, я дал короткую очередь в тех противников, что были впереди меня, а через пару секунд — в тех, что оказались позади. На этот раз мне не ответили — по всей видимости,
Сделав десятка два бесшумных шагов, я различил слабый свет чуть впереди себя и справа — здесь теперь обозначились едва различимые очертания поперечного прохода. Миновав очередной громоздкий (в тусклом свете за ним можно было различить общие очертания устройства) агрегат, я увидел справа, метрах в трёх от себя, два небольших ручных фонаря, лежащих на полу и дающих слабый синеватый свет, в отблесках которого можно было различить двоих людей, стоящих с автоматами по обе стороны раскрытой двери и тихо переговаривающихся, а также третьего (этот был виден лучше всех — фонари лежали у его ног), сидевшего на полу, прислонившись спиной к решётке, закрывавшей очередной насос, и пытавшегося очень неумело перебинтовать бедро (сквозь марлю проступало тёмное пятно).
Медлить я не стал: вытянул из подсумка тяжёлый автоматный магазин и бросил его прямо в дверной проём. «Рожок» от АКМ с грохотом ударился о стальную переборку, отскочил от неё и с не меньшим шумом свалился на пол в проходе, не так давно покинутом мною. Оба стоявших у двери человека без раздумий вскинули автоматы и дали не глядя по хорошей очереди (по десять — пятнадцать выстрелов) куда-то в бортовой коридор. Сделав в этом жутком грохоте несколько стремительных шагов, я сходу ударил того, что был справа прикладом автомата в затылок (он так и вылетел в коридор и, кажется, даже ткнулся лбом в переборку, прежде, чем свалиться на пол), а второму удар пришёлся в скулу — этот успел обернуться, после чего он ударился ещё затылком об стальной косяк, а потом мешком рухнул мне под ноги. Сидевший на полу раненный за эти секунды неловко схватился за лежащий рядом автомат, и я, как бы неприятно это ни было, двинул его сапогом по физиономии… Потом в наступившей тишине я подождал немного и, не услышав ничего подозрительного, потратил пару минут, чтобы пристегнуть бандитов наручниками к прочному основанию решёток. Затем, отбросив подальше их оружие (у двоих пришлось вынуть из наплечной кобуры по девятимиллиметровому пистолету системы Беретта — весьма даже совершенного оружия с самовзводным ударно-спусковым механизмом и вместительным магазином с двухрядным расположением патронов), я снова прислушался, помедлил немного и, прихватив оба фонарика и сунув их в отделение правого подсумка, бесшумно двинулся в обратный путь — где-то неподалёку бродили в поисках меня ещё два-три человека.
Теперь я прошёл назад к корме уже шагов тридцать, миновав то место, где выбрался в центральный проход и, наконец, услышав едва различимый клацающий звук, сначала замер на месте, а потом так же бесшумно отодвинулся к самому краю прохода. Почти сразу послышалась осторожная поступь нескольких человек (скорее шорох подошв о прорезиненное покрытие пола), слегка сдерживаемое (но учащенное от волнения) дыхание и чуть слышное позвякивание оружия. Двигаться группой в таком коридоре при любом раскладе чистое самоубийство — деваться абсолютно некуда, а от бронебойно-трассирующих пуль, выпущенных почти в упор, не спасут никакие средства индивидуальной защиты. Стрелять, впрочем, я не стал — такое хладнокровное убийство мне было совсем даже не по душе, и поэтому, выжидая, когда бандиты пройдут мимо, я прижался спиной к решётке. Вышло, однако, иначе — один из моих противников шёл, всё время цепляясь за верхний край ограждения, и наткнулся прямо на меня. Я двинул его снизу вверх ребром ладони в голову, попал в район челюстного сустава и ясно почувствовал, как поддалась кость (явный перелом). Бандит взвыл от боли и неожиданности, отшатнулся и наткнулся на одного из своих товарищей, который машинально нажал на спусковой крючок автомата — короткая очередь, никого не задев осветила вспышками коридор, и я, совсем рядом разглядев третьего противника, нанёс ему короткий удар снизу вверх кулаком в подбородок, а через секунду, не дав ему упасть, толкнул обмякшее тело на всё того же любителя стрельбы вслепую…
Снова ударила очередь, но на этот раз подлиннее — с десяток выстрелов, и опять пули веером разлетелись по всему коридору, миновав меня и моих противников. Автомат наконец щёлкнул впустую — магазин был не бесконечен, а мои противники не жалели патронов. Вступать в переговоры я не стал и, едва различив бандита в последних вспышках выстрелов, скользнул вперёд и влево, а потом ударил его ребром ладони по шее, попав в темноте по нижней части затылка… Противник судорожно вздохнул, колени его подогнулись, и я машинально (почти сразу пожалев об этом) «добавил» ему уже с ноги… Включив фонарь и отбросив оружие, оказавшееся теперь на полу, подальше в темноту коридора, я опять пристегнул наручниками к решётке сначала стонущего и держащегося за лицо бандита, а потом и двух других, потерявших сознание. Постоял с полминуты, прислушиваясь, но, не услышав ничего подозрительного, снял с пояса рацию и вызвал Огнева:
— Иван Ильич! Тут у меня багажа много набралось — помощь требуется! Поднимешься с мужиками на бак, а там откроете центральный люк — я посигналю фонарём в коридоре!
— Уже подходим к борту, Николай Александрович! — немедленно отозвался второй помощник (судя по тону, очень довольный благополучным завершением нашей опасной затеи) и, после небольшой паузы, добавил. — Мы тут между делом сухогруз навестили… Охраны не было — так мы людей из трюма выпустили. Ругаться не будете?
— Подумаю… — дипломатично отозвался я, поглядывая на своих быстро «оживающих» пленников. — Давай шевелись, Иван Ильич!