Земля разбитых грез
Шрифт:
– Уважь его просьбу, – попросил вдруг Айш-нор бесцветным голосом, - Пар-лон прав. Это - единственная возможность уйти правильно. Кто знает, что станет с нами через год или даже через день? Мы сгинем, а ему придется догнивать тут еще несколько лет. Плохая смерть для архидемона. Честная сталь – куда лучше.
И столько в его голосе было отчаяния, что я понял – нужно сделать то, о чем просят.
– Хорошо, - я подошел к демону, пауки вокруг которого послушно расступились, и поднял копье. – Хорошо, я выполню приказ, хотя и не понимаю, на кой
– Судьбы нет, человек. Творец даровал вам свободу воли, а посему вы сами вершите свое будущее.
– Ну да, а те, кто перенес меня в Дамхейн знали про это?
– Кто виноват в том, что ты оказался без надобности своему миру?
– Вы правы, господин. Жаль, что мы прощаемся, едва познакомившись, мне было бы интересно узнать о вашем прошлом. Наверное, вы можете рассказать кучу отличных историй.
Пар-лон улыбнулся и чуть заметно кивнул. Было видно, что он старается лишний раз не шевелиться, чтобы не бередить многочисленные раны и не мучать ослабевшее тело.
– О да, спроси Айш-нора, он поведает тебе парочку. А теперь закончи дело.
– Один вопрос: как простым копьем убить целого архидемона?
Пар-лон лающе рассмеялся, дернулся, из-за чего ухмылка на его лице превратилась в оскал, и произнес:
– Он, действительно, забавный. Хороший выбор, мой король. Отвечаю, человек: обычно – никак. Но я умираю, сил почти не осталось, а потому, целься в сосредоточье, не ошибешься.
– Куда?
Вместо ответа умирающий ткнул одной из хитиновых лап в место, прямо в центре брюха. Справа и слева виднелись пролежни, снизу – глубокая гноящаяся рана, а конкретно этот кусок хитина, в целом, держался бодрячком.
– Коли быстро и резко, оборви мои мучения, о смертный.
Я прицелился и покрепче сжал отполированное древко. Было не по себе, но, кажется, укол милосердия действительно требовался, причем неотложно. И – да – ворон прав, мы можем и не пережить путешествия, чтобы вернуться спустя пару лет, дабы помочь умирающему, который к тому времени вполне может преставиться и естественным путем.
– Я понял. Прощайте, госпсн.
– Прощай, о наставник, – добавил Айш-нор.
– Прощайте, связанные роком. Да будет ваш путь прямым и да получите вы в конце его то, о чем мечтаете. А теперь - коли, смертный!
И я ударил. Быстро, четко, сильно, точно тренировался не пару дней, а несколько лет. Острие пробило хитиновый доспех и копье ушло в тело монстра на добрых полметра.
Пар-лон дернулся, вскрикнул, из его рта полилась дурно пахнущая жидкость, а в следующий миг свет в глазах потух и древнее существо, умудрившееся пережить страшную войну и влачить жалкое существование в огороженном магическими печатями лесу, наконец-то обрело покой.
Я выдернул копье, и мне показалось, что по лезвию пробежали алые всполохи, но затем все
Пауки, подземная сколопендра, несколько муравьев-переростков замерли, точно желая почтить своего упокоившегося господина минутой молчания.
А Айш-нор приземлился рядом с трупом и крылом закрыл старому товарищу глаза.
– Внемли, о смертный, сим копьем сразил ты архидемона! Запомни эту ночь! В веках звучать отныне будет твое имя!
– громогласно провозгласил он, и я, повинуясь импульсу, опустился на одно колено, вытянув оружие на раскрытых ладонях.
Я и сам не понимал, зачем делаю то, что делаю, просто чувствовал, что так нужно.
Сквозь тело словно прошла незримая волна, стало тепло и как-то уютно, а спустя минуту все закончилось. Только на поляне потемнело.
– Все кончено, идем, не говори ни слова, хочу побыть один.
– Может, хотя бы закопаем его?
– Нет, а теперь молчи и двигайся за мною.
И мы пошли к месту ночевки. Там ничего не изменилось – дети все так же мирно спали, вещи лежали на своих местах. Казалось, что ничего и не произошло, просто одним живым существом стало меньше.
– Это всего лишь эвтаназия, - шептал я, роясь в вещах, – ага, нашел.
Я извлек флягу с остатками крестьянского пойла, подсел к ворону, который устроился возле костра и смотрел в языки пламени, открутил колпачок и налил туда сивухи.
– У меня на родине есть обычай поминать умерших. Пить, не чокаясь. Не побрезгуешь?
Ворон уставился на меня и в его взгляде промелькнула… благодарность? Я не разобрал наверняка, но отчего-то показалось именно так.
Мы выпили.
– Я могу что-нибудь еще сделать?
Демон не ответил, лишь покачал головой.
Я не стал донимать его, вместо этого подбросил в костер растопки и лег, укутавшись в плащ. Странная ночная прогулка вымотала куда сильнее, чем хотелось, и следовало отдохнуть.
***
В путь мы двинулись с рассветом и уже к полудню покинули громадный лесной массив. Точнее, вышли за пределы магического барьера, оказавшись – как и с той стороны - в нормальном березняке. Эта смена обстановки показалась мне столь разительной, что я даже растерялся. Вот мы идем по мрачному искривленному демоническими эманациями лесу, оп, и вокруг тепло, щебечут птички, светит солнышко, жужжат пчелы, и вообще – жизнь бьет ключом.
Я даже вернулся назад и, пройдя незримый рубеж, оказался в царстве мрака и безысходности.
Берёзовый лес молод, - без спроса заговорил Айш-нор, – и силен. Его создали неслучайно. Он жизни мощью наделен, что мрак удержит изначальный.
– А еще березы можно использовать для растопки, - я указал на пенек, торчащий у обочины и стараясь не обращать внимания на странно косящихся близнецов.
Не без того, - согласился демон. – Большому граду нужно древо. Не хватит артефактов лишь для обогрева.