Земля Савчука. Затерянные миры. Том IX.

ПУТЕШЕСТВИЯ ПРИКЛЮЧЕНИЕ ФАНТАСТИКА XLVIII.

Вскоре, видимо, я получу возможность более полно обрисовать историю появления на карте этой удивительной страны. Образцы флоры уже высланы с Таймыра, сам Савчук осенью будет в Москве.

Пока же на письменном столе передо мной лежит только несколько любительских фотографий, на которых неясно видны ряды капусты и между ними приземистые деревца, напоминающие мандариновые. На переднем плане застыл человек подле оленьей упряжки. Вдали — не то низкие облака, не то снеговые горы.

Очень жаль, что фотографии не цветные. Контраст между снегом и листьями выглядел бы еще эффектнее.

…Итак, сразу можно было бы начать с зимовки нашего гидрографического судна «Нерпа» или даже с открытия Архипелага Исчезающих Островов. Однако, характер Савчука будет тогда неясен, а моя встреча с ним в горах Бырранга покажется неожиданной. Придется поэтому ненадолго углубиться в прошлое, вспомнив маленький провинциальный город, где мы с Андреем Савчуком провели детство.

…Я вижу себя идущим по улице, слабо освещенной раскачивающимися висячими фонарями. Это — февральский вечер. Снег еще не тает, но уже начал темнеть.

Ветер дует порывами. Я расстегнул ворот, жадно дышу; побежал бы, — такая беспокойная радость на сердце, — но не подобает шестикласснику бегать по улицам.

То непередаваемое предчувствие счастья, которое испытали, наверно, и вы в свои отроческие годы, нахлынуло на меня в тот вечер с особенной силой. И что особенное случилось со мной? Попалась хорошая книга в библиотеке, да ветер повстречался в пути. До смерти люблю такой вот стремительный, влажный ветер. Пусть бы всю жизнь дул мне в лицо, шумел в парусах над головой, швырял пенистые брызги о борт!..

А книжка, которую я бережно укрыл на груди между пальто и курткой, была изрядно потрепана, и корешок ее разбит, и отдельные листы надорваны. Это-то и привлекло меня к ней. Каждому известно: храбрых солдат узнают по шрамам, интересные книги — по числу недостающих страниц.

Я выхватил книгу из рук мальчика, который принес сдавать ее. Рисунок на обложке был заманчив. Человек с гребня горы смотрел на лежащую внизу долину. Она покрыта была лесами, а между деревьями поблескивала вдали целая цепь озер и поднимались фонтанчики гейзеров.

Я перелистал книгу…

«Мираж, — шумно перевел дыхание Костяков, — земля привиделась нам. Утром здесь снова будут снег, торосы…».

«Ночь на пороге загадочного мира прошла тревожно. Будто огонек сверкнул в тумане, снова заполнившем впадину. Или это звезда отразилась в озере? Настороженное ухо ловит звуки, доносящиеся снизу. Они приглушены туманом. Путешественники гадают: «Рев зверя, да?.. А это похоже на барабанный бой! Светает…»

— Я беру эту книгу, — вскричал я, оттесняя плечом соперников. — Будьте добры,

И я поспешно ушел.

Как близки были мне сейчас тревога и нетерпение путешественников, ждавших утра, чтобы перешагнуть порог открытого ими мира!.. Я не дождался утра. Из потаенного ящика я вытащил свечу, пристроил возле постели и загородил огонек «Алгеброй» Киселева, поставленной стоймя.

Свеча потрескивала, оплывая, страницы шуршали, из соседней комнаты доносились мерный храп, иногда сонное бормотание, — сестра разговаривала во сне. Все это совершалось где-то очень далеко, в другом измерении. Гораздо ближе, совсем рядом со мной слышались охотничьи клики онкилонов, грозный рев мамонтов и ровный голос Горюнова, начальника экспедиции, которая, продвигаясь в глубь острова, методически раскрывала одну тайну за другой…

…Среди неподвижных льдов, далеко за Полярным кругом, лежит земля. Она имеет форму воронки. Внешние склоны ее покрыты снегом, на внутренних зеленеет лес. Чем ниже спускаются путешественники в котловину, тем выше, тем пышнее делаются деревья. Карликовые березы и ольха, робко стлавшиеся по земле, поднимаются, распрямляются, становятся вровень с человеком. Вместо моха под ногами уже шуршит трава, и все чаще мигают в траве неяркие северные цветы.

Здесь — весна в полном разгаре, а на сотни километров южнее, на материке, все утопает еще в глубоких сугробах, и весны ждать месяца два, не меньше.

Разгадка феномена в одном слове — кальдера. Так называются кратеры огромных вулканов. По-испански оно значит котел.

Зеленая долина, замкнутая со всех сторон горами, представляет собой дно кратера. Вулкан потух, но тепло продолжает выделяться, «котел» подогревается снизу, и растения умеренных широт, случайно занесенные на остров, существуют наперекор мертвящему холоду окружающих снегов.

В кальдере спаслись и мамонты, и носороги. Сюда под натиском чукчей отступили онкилоны, обитавшие раньше на побережье Ледовитого океана. Весной на теплый остров прилетают с материка птицы, они летуют здесь и выводят птенцов.

Но почему моряки, проплывая мимо, не видят этого острова? Потому что теплый воздух, поднимаясь из котловины, охлаждается и образует непроницаемую стену туманов. Только в очень ясные дни на горизонте возникает расплывчатое пятно. «Облако…» — говорят моряки и разочарованно опускают бинокли…

Я закрыл книгу, когда свеча совсем догорела, на сером фоне проступили черные перекладины окна, а за стеной зашумел примус.

Андрей Савчук был моим соседом по парте. Глядя на его большую, стриженную под машинку голову, доброе, толстое лицо, смешно вздернутый нос, я чувствовал, что бессовестно томить его и откладывать рассказ об острове до большой перемены. Я сделал условный знак и выдвинул из-под парты растрепанную книжку с загнутыми листами.

— Савчук Андрей! — донеслось до нас, спустя некоторое время, когда мы довольно глубоко уже проникли в кратер потухшего вулкана. — Что известно тебе о квадратных уравнениях, Савчук Андрей?

Мой друг медленно поднялся и застыл, потупясь. О квадратных уравнениях ему не было известно ничего, — поза его говорила сама за себя. Глаза математика остановились на мне, он ласково кивнул. Я вздохнул и тоже поднялся.

Так начало нашего пути к таинственной стране средь льдов ознаменовано было первыми искупительными жертвами…