Земля Савчука. Затерянные миры. Том IX.
Шрифт:
Нансен на «Фраме» прошел мимо Северной Земли, оставив ее влево по борту, и не заметил ее.
В 1901 году у мыса Челюскина зимовала экспедиция Толля, отправлявшаяся на поиски Земли Санникова. Толль также не увидел на севере ничего, кроме тумана.
Долгие годы все пространство, занятое в действительности обширной гористой страной, закрашивалось на карте ровной синей краской.
Только Вилькицкий, возвращаясь на «Таймыре» и «Вайгаче» после картографических изысканий на востоке, случайно наткнулся на Северную Землю. Он пытался обойти ее, долго шел на север и
По существу вторично открыл Северную Землю Ушаков, заменивший, наконец, четкими линиями на карте прерывистый и неуверенный пунктир…
Теперь, вспоминая о своих размышлениях на пологом берегу Таймыра, я представляю тогдашнюю свою позу отчасти как символическую. Я стоял лицом к океану, где клубился туман, и спиной к полуострову, к далеким горам Бырранга.
Тот год, кстати, был необычайно оживленным на полуострове. Значительно западнее нас, в устье реки Нижней Таймыры, зимовала экспедиция, командированная Институтом рыбного хозяйства. Она должна была подняться вверх по реке к озеру, из которого вытекает река, и выяснить возможность организации там рыбного хозяйства. Однако катера экспедиции не смогли преодолеть течение: заупрямилась Таймыра — река бурная и своенравная. Пока меняли конструкцию гребных винтов, подошла зима.
— Поглядели бы, какая река, — оправдывался начальник экспедиции, когда моряки с «Нерпы» принимались его вышучивать. — Течение такой быстроты, что вода не замерзает в некоторых местах. Мчится, сломя голову, в глубоком ущелье. Представляете, — настоящий каньон!
Места в центре Таймыра, по его словам, были глухие, нехоженые, особенно горы Бырранга, перегораживающие полуостров с запада на восток.
— Начнешь спрашивать у географов, кто там бывал, обязательно вспомнят Миддендорфа, — говорил рыбовод с иронической улыбкой, — за сто лет после Миддендорфа там почти не был никто…
Миддендорф, по его мнению, сделал открытие огромной важности, незаслуженно забытое и не разработанное до конца его учениками. Он обнаружил, что нигде на земле лесная растительность не проникает так далеко на север, как на Таймырском полуострове. Высокоствольный хвойный лес в Норвегии близ Альтена считался форпостом лесов в северных широтах. Между тем Альтен лежит всего под 70 градусом северной широты, тогда как Миддендорф на Таймыре наблюдал лес градуса на три севернее.
«Тому должно быть благоприятствуют особые местные обстоятельства», — замечает Миддендорф, но замечает мимоходом, не делая более никаких пояснений.
Мне запомнились слова знаменитого географа. Наверное, в другое время и при других обстоятельствах я иначе отнесся бы к этой загадке. Но знакомство с участниками речной экспедиции произошло уже на исходе зимы, когда мы готовились к продолжению нашего плавания.
«Край дня», светлая щель на южной стороне горизонта, имевшая до того зеленовато-желтый оттенок, стала медленно наливаться багрянцем. Солнце приближалось к нашим широтам.
15 февраля долгожданный луч сверкнул над тундрой…
Весной возобновились регулярные рейсы самолетов, и домой со всех зимовок полетели толстые пачки писем. С одним из самолетов я отправил письмо в Москву, где в одном из научно-исследовательских институтов работал
Возможно, что в тот день, когда «Нерпа» вышла, наконец, в море Лаптевых, Андрей уже получил мое письмо и, подойдя к карте на стене, с напряженным интересом вглядывался в очертания самой северной оконечности Евразии.
Глава 3
Капитаны не любят моря Лаптевых.
У него плохая репутация и обидные прозвища: «ледяная западня», «ледяной погреб». Течения здесь прихотливы, погода изменчива. На этом участке Великого Северного Морского пути караванам судов приходится бесконечно маневрировать, двигаясь зигзагами, беря то южнее, то севернее, в поисках свободной ото льдов воды.
Тем большее значение приобретают для мореплавателей точные и подробные лоции.
Вначале «Нерпа» двигалась вдоль берега, потом все круче стала забирать к северу. Весь коллектив нашего гидрографического судна, охваченный вдохновением научной работы, жил только «от пробы к пробе», от одной научной гидрологической станции до другой.
…Гидрохимики склоняются над пробирками и колбами. Каждая проба, поднятая батометрами с обследуемого горизонта, подвергается бесчисленным химическим анализам: на кислород, на азот, на кремний, на соли. Важно установить, где берет начало обследуемое течение, какого происхождения его воды — атлантического, арктического или речного?
1. Путь гидрографического судна «Нерпа»; 2. Дрейф «Фрама»; 3. Дрейф «Седова»; 4. Полярные станции; 5. Изобаты (в метрах); 6. Горы и возвышенности; 7. Тундра; 8. Архипелаг Исчезающих Островов, открытый героями научно-фантастической повести «Земля Савчука».
Гидробиологи, чуть дыша, сортируют пинцетами свой пестрый и богатый улов, сваленный в таз. Рачки-калянусы в пунцовых жилетах, очень маленькие, похожие издали на мелкозернистую икру, шевелят длиннейшими усами. Рядом лежат микроскопические водоросли, они играют большую роль в арктических морях, так как способствуют разрушению льдов, скапливаясь на их поверхности.
Добыча биологов — планктон — также дает представление о характере различных течений. По-гречески планктон значит блуждающий. Вся эта микроскопическая живность не умеет самостоятельно плавать и уносится течением вместе с пластом воды, в который она «вкраплена».
Гидрогеологи сосредоточенно разглядывают пробы грунта, по которым они будут устанавливать зависимость между течениями и расположением отдельных минералов на дне моря. Зависимость эта — самая тесная. Накануне зимовки с помощью карты тяжелых минералов, залегавших на дне пролива Вилькицкого, нам удалось обнаружить новое придонное течение, раньше ускользавшее от внимания исследователей.
Эхолот показывает глубины 54, 41, 70. Пока еще мы идем по краю материковой отмели и на регистрационной ленте прочерчивается волнообразный, без резких зигзагов след. Таков рельеф дна под килем «Нерпы».