Земля счастья
Шрифт:
– То есть, наша власть, наша великая партия, оказалась не готова?
– Получается, так.
– Значит, товарищ Сталин не безгрешен?
– Ну, он не может быть везде и делать все. Для этого и партия есть.
Алексей начинал заводиться.
–Погоди. А какой тогда прок от партии? Они должны управлять страной, а в итоге все сводится к решениям товарища Сталина. Ты с ними как-то взаимодейтсвовал? Я вот в свое время от них намучлася до смерти.
– Как же?
– Они постоянно говорили нам творить в духе соцреализма, с учением великого Ленина и не забывая заветы Сталина. Мы сами-то не дураки, понимаем что и
– Ну и что тебе не нравится? Или твоя тонкая душа страдала от несправедливости, как у буржуазных поэтов?
– Нет, я человек простой, могу так и эдак. Только, когда я закончил отличную композицию, которую похвалили все мои коллеги и знатоки искусства, приходит такой жлоб, закончивший только один класс до Революции и до сих пор читающий по слогам, и начинает распекать меня, что это не социалистическое искусство и вообще, надо бы меня проверить потому, что какое-то вредительствое влияние чувствуется.
Архип подавился.
– Да брось ты перегибать палку. Какое вредительство может быть от твоих статуй? Если, конечно, какой-то карикатуры на лидеров партии нет.
–Ничего там нет такого. Или, например, думаю, ладно, выполню работу, наподобие той, которая была признана нашими партийнми начальниками. Сделал, вроде, отлично даже получилось. Заключение пишет дедушка старый, патриарх нашего брата, котоырй уже еле ходит от древности и который еще царю Александру Второму выполнял заказы. Что бы ты думал? Арестовали его. На основании какой-то анонимки, в которой написано, что в революцию девятьсот пятого года он помогал находить большевистских провокаторов и уже в наше время неоднократно неодобрительно отзывался о власти и называл начальников идиотами.
– Ну, а зачем он так говорил? И вообще, чего люди искусства лезут в политику? Занимались бы своим творчеством. А то, всегда так, – Архип тоже начал распаляться, – влезут, куда не надо, им по шапке надают, а потом удивляются, за что они получили. Вон у нас, в нашей деревне, лет десять назад, или около того, была учительница. Ее уважали все сильно, она детей грамоте учила, географии и геометрии, а кто изъявлял желание – и французскому языку. Так это дуреха, представь себе, стала последними словами ругать товарища Сталина и Калинина, говорит, что они извратили учение Ленина и только товарищ Троцкий правильно несет знамя коммунизма по планете. Сначала думали, пусть говорит, у нас страна свободная, все имеют право на свое мнение, к тому же, уважаемый и весьма редкий кадр в нашей губернии. А потом ею заинтересовались ответственные товарищи из центра. Прислали человечка, который бы проверил данные о ней. Учительнице нет, чтобы при чужаке-то хоть не говорит свои речи, нет, она с удвеонной силой начала. Ну, ее в итоге и арестовали.
– Не вернулась?
– Нет. Уже лет десять. Может, отпустили, и она переехала, может, до сих пор сидит. Может, умерла. Кто знает. После ареста приехали, собрали вещи в ее доме и увезли. Истории конец.
– По крайней мере, – заметил Абрам, – тут какая-то хоть причина была. А с твоим дедушкой-патриархом что случилось?
– Он подписал признание, что работал на разведку Японии. Только потому, что во время путеешствия цесаревича Николая Александровича в эту страну сопровожда его, и потом несколько раз он дал проводил свои выставки. Где он сейчас? Не знаю. В Эрмитаж не вернулся. Может, поселился где-то. А ты, Архип, – Алексей повернулся к здоровяку, –
– Нет, конечно, – тот спокойно и твердо смотрел в глаза собеседника, – кому понравится отдавать все, что он заработал годами не разгибая спину, соседу-балагуру, который всю жизнь не пойми чем занимается. У нас и при продразверстке, если что, деревни брались за оружие и не отдаывали ни зернышка. Но я считаю, что только так можно поднять наше хозяйство. Когда вокруг враги, которые только и мечтают, чтобы снова барствовать, это единственный шанс.
– К тому же, – к ним придвинулся Дед, внимательно уже некоторое время прислушивающихся к разговору, – думаешь, сынок, при царе так здорово жилось? Про неурожаи слыхал? Так они были регулярные, почти каждый год, и очень много людей умирало от голода. Да, мы много выращивали, пшеницу и прочее, да и почти все гнали в другие страны. Да, каждый мог отделиться от общины и начать сам хозяйствовать, только почти никто не делал.
– Почему же? Я читал, что многие в Сибирь как раз ехали, там землю давали бесплатно.
– Так-то оно так, внучки, – Дед задумчиво смотрел в сторону. Только, какую ему дадут землю по приезду? Повезет, если хорошую, родящую. А если болота какие-то или тайгу? Что он будет делать-то с ней? Откажется и назад поедет? У него денег нет, да и с семьей приехал, с дитятьками и жонкой. Да и что он один сможет?
– Выделялись, вроде, какие-то деньги, – неуверенно произнес Алексей. И немалые.
– Выделялись, тут твоя правда, – Дед достал свою неразлучную трубку и начал забивать табак. Только учти, милок, что часть этих денег шла на переезд, цены в Сибири были ох как другие, чем в Вологде или Симбирске, да и что с этими деньгами делать посрели леса? От медведей отбиваться? А купцы в больших городах, как только видели, что приехал новый поселенец, да еще и с семьей, тут же цены ему ставили в три раза выше, чем местным. Да он и не откажется, детки-то плачут, кушать хотят.
– Если ли на тебе крест, окаянный, – ошеломленные от цен спрашивали переселенцы.
Крест был. Купцам тоже нужна прибыль, им доставить товары тоже денег стоит.
Так что, внучки, и сейчас непросто, и тогда была жизнь не сахар. А мы, простой народ, держимся и не унываем.
Он подмигнул и затянулся трубкой.
Появился Кривошеев и недовольно осмотрел их.
– Чего бездельничаете? За мной, работы много. Пока немец не пришел, будете копать столько, сколько видите.
Их повели на один холмов, столь многочисленные вокруг города. Продвигаясь, как ни странно, на грузовике вверх по склону, Абрам удивленно заметил:
– А в городе кроме нас еще солдаты есть?
– Точно, – озадаченно почесал в затылке Алексей. Только сейчас понял. Я ни одного не видел. Моряков, краснофлотцев – да, много, но простых пехотинцев или бронетанковых войск нет.
– Наверное, пока все защищают подходы к городу. Это только нас, больных, увечных и скульпторов, чтобы понапрасну не посылать на гибуль, отвели в тыл для того, чтобы подготовили оборону.
– Я вот что скажу, – вмешался Архип. Город-то совсем небольшой, я думал, что это огромный порт, по рассказам. Но даже для такого размера сил очень мало. Как думаете, сколько всего в городе защитников?