Земля соленых скал

Сат-Ок

Наконец мы обнаружили очень важную вещь, и Танто даже покраснел от радости, как девушка, - мы обнаружили под стволом старой сосны ночное логовище медведя и свежий, уже сегодняшний след, который вел снова вверх по реке.

С этой минуты мы двигались все медленнее. Далеко впереди нас были наши глаза, обоняние и слух. Танто уже приготовился к борьбе. Он снял куртку, повесил через плечо мешочек с солью, взял в руку томагавк. Я шел за ним со стрелой на тетиве лука.

Нас предостерег слух раньше, чем мог что-нибудь сказать взгляд. Мы услышали плеск, громкое сопение, а затем с высокого

обрывистого берега реки увидели, как медведь-мокве ловит рыбу.

Большой черный мокве стоял на мелководье, куда он загнал стайку рыб. Каждую минуту раздавался плеск воды под медвежьей лапой, и новая добыча летела на берег, где уже лежала порядочная куча рыбы.

Мокве стоял спиной к нам и тяжело отдувался. Он не слышал нашего приближения. Сердце у меня билось не только от надежды, но и от страха. Я понял, что Танто не хочет продолжать охоту или ждать медведя, потому что день уже угасал. Он решил бороться здесь. А место было не безопасным. Если бы нам пришлось удирать, то для обоих дорога была бы только одна - узкая прибрежная коса, да еще под гору. В таком случае бегство могло закончиться только смертью.

Танто приказал мне отойти как можно дальше назад. Но я не послушался его. Я знал, что моя стрела может ему пригодиться сейчас больше, чем когда-либо.

Медведь все еще не слышал нас.

Наконец Танто, натянув лук, крикнул:

– Мокве, брат мой, оглянись!

Медведь медленно, будто не доверяя своему слуху, повернулся к нам. Тогда свистнула стрела Танто и впилась в глаз большого зверя. По чаще разнесся оглушительный рев. Моя стрела попала в раскрытую пасть. Медведь бежал прямо на нас. Мы отскочили в обе стороны, и он приостановился на мгновение, выбирая противника. Он выбрал большего, Танто, который размахивал курткой. Медведь поднялся на задние лапы, и в этот миг брат бросил ему в глаза пригоршню соли и накинул на голову кожаную куртку.

С этой минуты мокве проиграл бой. Он ничего не видел, и нюх ему тоже не мог помочь, так как на голове у него была куртка Танто, пропитанная острым человеческим запахом, а слух у медведя довольно тугой. Чтобы обмануть его, я крикнул:

– Вот я, мокве!

Зверь повернулся на мой голос, и тогда Танто подбежал с другой стороны и всадил ему копье в бок, в другой бок вонзилась вторая моя стрела. Мокве внезапно заревел жалобно и испуганно, опустился на передние лапы и закачал головой. И это был конец боя. Танто в последний раз поднял томагавк и нанес страшный удар по склоненной к земле голове медведя. Медведь попытался подняться на задние лапы и упал на землю.

– Прости, брат мокве, - сказал Танто, - но я должен был добыть твою шкуру, чтобы привести в свой шатер самую прекрасную девушку шеванезов.

Мокве молчал. Кей-вей-кеен нес запах нового снега. Нужно было немедленно возвращаться в селение.

Мясо мы с собой не взяли, потому что, когда мы кончили свежевать медведя, с востока уже надвигались вечерние сумерки. Шкура была большая и тяжелая, но нас несла радость, и мы примчались в селение раньше, чем уснули все шатры, примчались вместе с новым снегом.

Ветер немного стих. Из глубины ночи сыпал вихрь белых звездочек, мягко стлался по земле, приглушал

наши шаги. В шатре отца Тинглит еще пылал огонь и слышен был высокий девичий голос. Мы остановились. Это пела Тинглит:

Ты так далеко, мой воин,

Но сердце со мной оставил.

Мне вечерний ветер расскажет,

Как живешь ты средь чащи леса.

Я хотела бы быстрым птицам

Доверить свою любовь,

Чтоб тебе отнесли на крыльях.

Да боюсь я, что злой Ка-пебоан-ка

Заморозит птицу вместе с сердцем,

С моим сердцем, с моей любовью

Возвращайся же скорей, мой воин!

Танто выпрямился и высоко поднял на вытянутых руках четвертую медвежью шкуру.

– Тинглит!
– крикнул он.
– Тинглит!..

Вчера вечером был пир в шатре моего брата и впервые прислуживала гостям его жена, мать его будущих сыновей, Тинглит - Березовый Листок.

И сегодня утром нам не хотелось идти в лес. Утро было ленивое, так как пир был большим и щедрым.

До самого полудня мы с Совой плели сетки для снеговых лыж. У наших ног лежал Тауга. В своем новом зимнем мехе он был похож на бурого волка. Только по глазам было видно, что это собака-друг.

После полудня мы пошли в лес испытывать новые лыжи. Они удались на славу: даже через самые большие сугробы несли нас быстро и легко. Тауга неохотно тащился следом за нами. Он быстро понял, что мы специально выбираем самые большие сугробы, через которые он едва мог перебраться, и поэтому вскоре нашел какую-то свою тропинку и исчез в чаще.

Мы шли медленно и молча. Говорить не хотелось, думать - тоже. Мы брели без цели и без дороги. Сначала на восток, потом свернули на юг вдоль русла небольшого ручейка. Самые младшие мальчики часто ставили тут свои силки. Где-то в глубине леса закричал кролик, и через минуту собачье рычание пояснило нам, что кролик стал жертвой Тауги. Я окликнул пса, но он прибежал не сразу. Наверное, ему ни с кем не хотелось делиться добычей, так как он появился, глотая последний кусок. Хоть вся морда была у него в кроличьей крови, он смотрел так равнодушно, будто по меньшей мере два дня не держал ничего в зубах и, уж конечно, с год не встречал в чаще ни одного кролика.

Теперь он бежал за нами. Мы повернули к селению, лениво рассуждая о том, что неплохо было бы, если бы каждый день происходил какой-нибудь свадебный пир и каждый день можно было бы лакомиться медвежьим окороком, жареными ребрами оленя, копченым лососем, жареными на стрелах щуками, золотистым медом.

Мы говорили, что когда-нибудь и сами приведем в свои шатры молодых девушек. Я сказал, что у моей сквау - жены, будут такие же большие черные глаза с ясными искорками на дне, как у Тинглит. А Сова сказал, что его жена будет такой же веселой, как моя сестра Тинагет. Он даже сказал, что если бы Тинагет была моложе, а он старше, то он уже сейчас пошел бы к моему отцу и принес бы десять медвежьих шкур, лишь бы взять ее в свой шатер. Тогда я ему сказал, что он должен был бы и у меня спросить позволения и просить помощи, чтобы добыть эти шкуры, так как иначе первый же медведь, вместо того чтобы отдать Сове свою шкуру, отнес бы в свое логовище его собственную.