Земля солнечного огня
Шрифт:
В 1938 году в самом сердце суровой пустыни Бет-пак-Дала нашли зверька, которого до этого никто не знал. Даже зоологи удивленно развели руками: ни в каких списках такой зверек у них не значился. Но раз он есть, то надо его описать, назвать и определить, к какому роду-племени отнести.
Назвали зверька селевинией — в честь ученого Селевина В. А., который этого зверька нашел. Потом стали думать, к какому же роду относится селевиния? И тут оказалось, что среди всех зверей земного шара нет такого рода! Может, тогда хоть семейство подходящее есть? Семейство
Загадал зверек ученым загадку. Пришлось придумывать для него не только новое имя, но и новый род и новое семейство. Так и появилось в огромном отряде грызунов новое семейство селевиниевых, новый род — селевиниевые, и новый вид — селевиния.
Живет этот симпатичный зверек в пустыне Бет-пак-Дала, и нигде в мире его больше нет.
Селевиния на редкость ручной зверек. И ловят его просто руками. Поймают, посадят на ладонь — и он сидит себе спокойненько, умывается. Как будто бы на руках вырос. И даже угощение из рук сразу берет.
На другой же день неволи при виде человека садится на задние лапки и смело тянет навстречу передние: просится на руки. Берет с ладони жуков и кузнечиков, пьет с пальца воду. Сидя на ладони, любит причесываться и умываться. И никогда не кусается.
Дикий зверек, а совсем ручной.
Когда на пустыню опускаются сумерки и пустынные кузнечики заводят свои трескучие песни, селевиния выходит на охоту. Насторожив чуткие широкие уши, она поводит ими, как антеннами пеленгатора. Нацелившись ушами на ближнего кузнечика-певуна, она бежит к нему неслышно, но быстро. Кузнечик поет на самой вершине боялыча. Кузнечик чувствует себя там в безопасности: если кто снизу к нему полезет — он услышит, если кто налетит сверху — он увидит. Увидит, сразу разожмет лапки и камнем упадет в самую гущу колючего куста: попробуй его там найди!
Но тихо сейчас и снизу и сверху, и кузнечик беспечно стрекочет. А селевиния сидит внизу под самым кустом и слушает. И вдруг на чистом кузнечиковом языке громко кричит: «Тревога, спасайся!» Кузнечик сразу умолкает, разжимает лапки и бросается вниз — прямо зверьку в зубы!
Обед с неба прямо в рот падает. Охотница тут же начинает закусывать. А ушки ее снова шевелятся, поворачиваются как антенны: не поет ли где вблизи новый кузнечик?
Охотники в пустыне птиц и зверьков называют так, как те сами себя зовут. Услышат, что птичка чирикает «чим-чим, чим-чим!» — и называют ее «Чим-чим». А эта с вершины саксаула на всю пустыню кричит «чур-чур-чур-чури!». Значит, эта птичка «Чур-чури».
Зверек у норки посвистывает «биб-биб, биб-биб!» Это зверек «Биб-биб». Птица в камнях надрывается «кек-лик, кек-лик, кек-лик». Нечего долго раздумывать — это птица «Кеклик». А эта птица «Чиль» — она то и дело кричит «чиль-чиль».
Охотникам птицы сами себя называют, и остается только с охотничьего на русский перевести. «Чим-чим» — воробей, «Чур-чури» — саксаульная сойка, «Биб-биб» — большая песчанка, «Кеклик» — горная куропатка, а «Чиль» — куропатка пустынная. Только-то и всего!
Когда пасмурно и свежо,
Мы укрываемся одеялом ватным, байковым, шерстяным, а ящерица-круглоголовка… песочным! Чуть солнце на закат и чуть холодком потянет — ложится круглоголовка животом на песок и начинает дрожать. Дрожит, трясется и… тонет в песке! Вместе с головой, хвостом и ногами! Только что тут была ящерица, и вот — чистый песок. Ровное песчаное одеяльце. Ветерок дунет — последние складочки заровняет. Так и спит круглоголовка всю ночь под песочным своим одеяльцем в тепле и покое.
20 июня. На плоской крыше, на солнечном припеке, расстелили дерюжки и на них насыпали тутовые ягоды. Потом ягоды разровняли тонким слоем и оставили сушиться. Воробьи, конечно, такой случай не прозевали и до того наклевались ягод, что тут же на крыше и задремали.
10 июля. На крыше сушат нарезанные ломтиками яблоки.
20 июля. Все крыши стали лиловыми от рассыпанных на них слив. На всех крышах пахнет компотом.
5 августа. Крыши словно в золотой черепице — выложены кусочками дыни! Крыши гудят: десятки свирепых ос кружатся над пахучими дольками.
25 августа. На крыше сушат ягоды винограда. Пока жгучее солнце не превратило еще сочные ягоды в сухой изюм, в них вгрызаются осы, клюют пестрокрылые майны и разворовывают воробьи. Ребятам забота: кричат и размахивают руками.
Стоит только седым космам дождя обрушиться на иссохшую землю — откуда ни возьмись появляются и сайгаки! Словно они вместе с дождем с неба падают. Охотники называют такие дожди «сайгачьими дождями». Уверяют, что будто бы сайгаки специально выслеживают дожди, в степи-то им далеко видно. Как увидят сайгаки космы над горизонтом, так и бегом к горизонту на водопой. Что для их ураганных ног какая-то сотня километров! И только ливень на землю, — а они уже тут как тут! Бегают от лужи к луже, опустив горбоносые головы, жадно сосут мутную воду. Чмокают мягкие губы, вода булькает в высохших глотках. А черные выпуклые и зоркие глаза снова высматривают: не тянутся ли где по горизонту новые космы, не идут ли где сайгачьи дожди?
Волков ноги кормят, а сайгаков ноги еще и… поят!
На бахче дыни созрели. Срезать их пора, а хозяин все медлит. «Пусть наливаются: разрежу потом — сок так и брызнет, поднесу к губам, — а в нос аромат!»
Вот собрался, наконец, срезал самую большую, покачал на руке — что-то уж легка больно. Разрезал ее, а она — пустая! К носу поднес — фу, гадость! — мышами пахнет. Вторую схватил — и вторая пустая, третью — и третья. Кожура целая, а внутри пусто — как футбольные мячики!