Земля точка небо
Шрифт:
– Ты готов идти до конца? – спросил Макс.
– Я… не понимаю, если честно.
Прищурившись, Максим уставился щуплому парню в глаза.
Нет. И правда не понимает.
– В общем, забей, – Макс отвернулся и сложил руки за спиной. – Да, ты прав. Ты умный и смелый, а я боюсь, и так далее.
УБИВАТЬ сук надо, УБИВАТЬ их, тебе что, всё разжевывать нужно, идиот?
Паренек сел на корточки, потом с кряхтеньем выпрямился, подобрав какой-то предмет. Максим не заметил этого. Он несся
Убивать сразу – единственный способ. И ни закон. Ни тюрьма. Ни разговоры. Ни сила. Ничто не действенно. Только одно.
Пожалуй, всё началось, когда щуплый парень вытащил руку из кармана. Эти пальцы. Что-то внутри Макса переключилось, закапало тонкой струйкой, и потекло, и хлынуло, и теперь его несла прочь волна яростного протеста, лавина эмоций, за годы накопившихся внутри.
Ведь он мог ее взять и пришить. Вот так, запросто, и не сказал бы тебе никогда.
– Тебе это нужно? Ух ты… она разбирается.
– А? – Максим поднял глаза.
«Дудка какая-то».
Нет, с ними – только один путь. Другого способа нет.
– «Ямаха». Твоя блок-флейта. Я бы взял ее себе, в принципе. Если не нужна.
– А-а, да. Забирай, – сказал Макс, опять ныряя в поток неуправляемых эмоций.
– Хорошо. Спасибо… тогда я вас покидаю.
Когда Максим прикрывал входную дверь, паренек окликнул снаружи.
– Эй! Подожди, я придумал.
Он зажал флейту в левой руке и трижды рубанул ею полумрак, неровно, в три коротких тычка, содрогаясь при каждом ударе всем телом.
– Вот так, – парень довольно улыбнулся. – И кто заподозрит, главное.
– Ага, – Макс ухмыльнулся в ответ. – Всего хорошего. Увидимся.
– Пока! – крикнул паренек, растворяясь в гулком полумраке.
«А в целом, получилось совсем неплохо», – решил Максим, заперев дверь. Капля участия, небольшой подарок – и бедный парень ушел довольным. Лизка бы гордилась.
Пожалуй, из Макса вышел бы неплохой психолог. Или психотерапевт, как там правильно.
«Господи, бля», – думал Макс. Дайте ему год в Москве, и он сделает себя кем угодно. И будет есть в самых дорогих ресторанах. Пить самый дорогой вискарь. Накачиваться отборной дурью.
Дайте еще год, и он будет водить «мерс».
Единственное, что Максим не до конца понял – к чему относились танцы с флейтой? Нет, паренек был однозначно какой-то псих.
25 мая 2005 года
В основном это оказалось весело. Он часто представлял себе нынешний день, тот самый вечер – так или эдак, нечто величественное, слегка печальное, в какой-то мере символичное. Тогда Макса немного беспокоил страх – не самой гибели, а боли, неудачи, боязни сделать это. И легкое раздражение из-за того, что нельзя будет наблюдать последствия. Тогда Максим понятия не имел, насколько мало всё это
Он переживал, что станет нервничать. Он думал, что придется крепко выпить для начала. Теперь, когда время пришло, Макс опустил боковое стекло и коротким движением отправил дорогой виски наружу, прямо в пустоту, свистевшую мимо. Ему совсем не хотелось пить, и сургуч на горлышке остался непотревоженным.
Вслед за бутылкой туда же отправился телефон.
Следом испуганной птичьей стаей упорхнула пачка денег.
Максиму не хотелось ничего – только опустить сиденье, откинуться назад и расслабиться, погрузившись в мягкую тень.
«Пилот одного снаряда», – подумал Макс, истерически хихикнув.
Он выжал газ, и кресло подтолкнуло его в спину. Мотор урчал, перебирая трансмиссии.
Щелк.
Снаружи моросил дождь. И это выглядело странно, потому что вокруг была ночь, и по всему небу высыпали звёзды, нетронутые столичным заревом. Мелкие капли воды сыпались прямо из космоса, и свет фонарей дробился в их струях на лобовом стекле, и Максиму было лень искать, где включаются дворники в этой поганой тачке, и он до сих пор не знал, как вырубить микроклимат.
Снаружи не осталось ничего.
Щелк.
Бессмысленный, дешевый, глубоко ущербный мир окончательно свернулся, распавшись на декорации. Мир, в котором любая цена искусственна. Мир, в котором можно приобрести что угодно, просто шевельнув пальцем, и потерять всё, когда пальцем шевельнет кто-то другой. Мир, в котором есть лишь одно направление – в землю, вниз; где каждый летит под откос, цепляясь за минутные радости на пути к разочарованию и утрате. Где каждый безразличен каждому, и всё равно нет покоя, где невозможно уснуть без грамма забот и проснуться без капли отвращения.
На деле, если отбросить лирику и позу, Максу просто хотелось выспаться. Основательно. Долго. Раз и навсегда.
Щелк.
Когда-то он воображал, во что нарядится по этому случаю. Какую музыку поставит себе. Какие намеки оставит другим. Сейчас он готов был рассмеяться при одной подобной мысли. И смеялся, прямо за рулем, откинувшись назад, вытянув ногу, плавно выжимая педаль. «Одежда, музыка», – думал Максим. Намёки. Жалкие попытки ухватиться за внимание окружающих. Заставить их переживать. Заставить остановить тебя.
Он не собирался пытаться. Наоборот, Максу было легко и радостно при мысли о том, что удержать его больше невозможно.
Не при такой скорости.
Максим выжимал газ, воображая, как достигнет границы трухлявого ненастоящего мира, пробьет нарисованный горизонт и – пуф-ф! – окажется в мягкой, прохладной, томительной пустоте.
Щелк.
То единственное место, куда придет каждый. Тот единственный уголок пространства и времени, где больше не будет изнурительной гравитации, давления и боли.