Земля туманов
Шрифт:
Судьба свела Джека с одной из уличных банд прибрежных трущоб, состоявшей из бездомных подростков: дюжина смелых до отчаяния пацанов и пара бойких девчонок – все самого разного возраста, цвета кожи и национальности. Они жили настоящим, не веря в будущее, и не озирались в прошлое. Как известно, у молодости короткая память. А воспоминания – удел стариков.
Юные бандиты решали такие проблемы, что и не каждому взрослому под силу. Дети их возраста учились читать и писать, а они учились воровать и грабить. Могли при случае могли пырнуть ножом, добывая себе на пропитание. И разговоры у них были не детские – бранились так, что уши вяли. И жизнь они воспринимали совершенно не по-детски. В их сердцах чаще рождались жестокие чувства. Да, они грешили, но это происходило потому, что у них не было ни дома, ни отца с матерью, некому было окружить их любовью.
«Выживает сильнейший!» – гласил
Джек впитал эту истину как губка. Естественный отбор. Свобода сродни той, что обитает в джунглях. И он принял меры. Изо дня в день начал поднимать тяжелую гантель, накачивая мускулы. Набил песком мешок и до крови сбивал об него руки и ноги, отрабатывая удары, которым его обучал Джо Снежок. А позже украл у подвыпившего матроса выкидной нож – и вскоре сменил вожака шайки, постоянно достававшего новичка поддевками.
Динго был старше Джека на пять лет. Зря главарь тогда отвернулся, пытаясь заклеймить новичка обидными словами: «Вы только посмотрите на этого наглого сосунка! Достаточно, чтобы от такого кукабарры [16] лопнули от смеха!» Ответные ухмылки членов шайки лишь усилили обиду Джека. И он не замедлил постоять за свою честь – хладнокровно всадил лезвие ножа в спину главаря, по самую рукоять. Случайно угодил в сердце – Динго умер, не успев даже пикнуть. Один из его сторонников ловко раскрыл нож-бабочку и бросился на Джека, но тут же оказался на полу, сплевывая зубы и кровь. На лице Джо Снежка в тот момент скользнула довольная улыбка. Остальные тут же уловили в глазах Джека что-то такое, что заставило их в дальнейшем его слушаться беспрекословно.
16
Вид зимородка, распространенный в Австралии. Очень шумная птица, длинной около 40 см. Ее легко распознать по крику, похожему на хохот.
Так, вслед за лютой песней пружины ножа, лязгнул и замок на прошлой жизни Джека. Раз и навсегда. Для оперившегося преступника открылся выход в другой мир – за новыми неприятностями.
Шли годы. Джек взрослел.
Читтерлингс, как и многие австралийские города, оживал с заходом солнца и на рассвете вновь погружался в тишину. Днем жители либо отсыпались, либо занимались по хозяйству, либо проводили время в тавернах за кружкой холодного пива перед экранами телевизоров. Работали зачастую тоже по ночам. Лишь дети посещали школы днем, а дворники, в основном набиравшиеся из числа аборигенов, более привычных к зною, негромко бранились и подметали ненавистные улицы, заваленные хламом. Всему виной – невыносимая жара и влажность, образовавшиеся после того, как появился странный туман пришельцев. Хотя и раньше в этой части Австралии климат редко баловал людей прохладой. Даже в Мельбурне, где когда-то погода менялась едва ли каждые два часа, наступила относительная стабильность.
Вчера Джек встречался с двадцатипятилетней проституткой из Южного Читтерлингса, района, на территории которого шла торговля не только дарами моря и сувенирами, но и существовали Улицы Синих Фонарей [17] , где девушки и женщины покупались мужчинами так же бездушно и спокойно, как покупают бутылку пива. «Хлебное» место, где в толчее рынка, кишевшего ротозеями и роем горластых азиатов, удобно было чистить карманы. Толпа на рынке всегда четко делится на три части: торговцы, покупатели и воры. Словно три разных народа, точно животные разной породы. Да и в грязных улочках, ведущих в никуда, часто грабили заблудившихся коммерсантов и прохожих. Там постанывали не только проститутки и ветер. Из окон часто слышалась ругань, крики, женский визг, треск ломаемой мебели. А порой вспыхнувшая ссора гасла в звуках выстрелов, забиравших чью-то жизнь.
17
В Австралии, в описываемое в романе время, вместо европейских «красных» фонарей, перед входом в бордель вывешивают «синие» – как это делалось еще в XIX веке. Единственная европейская страна, где также существуют Улицы Синих Фонарей, это Голландия, но там, в отличие от Австралии, в подобных местах находят «утеху» женщины, пользуясь услугами мужчин.
Жрицы любви в дорогих публичных домах Южного Читтерлингса славились телами: груди, ляжки, задницы – все отборное и, в принципе, по доступной цене, что привлекало многих похотливых развратников с тугими кошельками. В дешевых борделях девушки были попроще, с какими-нибудь изъянами, оставленными
Девушки обнажали плечи, поблескивали напомаженными губами – красными, зелеными, ядовито-желтыми, синими или фиолетовыми в зависимости от того, в какой полосе радуги находилось их настроение. И все свои бесчисленные пороки они озаряли нежнейшими улыбками и истомой во взгляде, умело пользуясь этими атрибутами бесстыжей торговли сексом.
Дядя Барри как-то окрестил такое их поведение словами – «Сучки на охоте», после чего сплюнул. А затем объяснил Джеку, что мужчинам лучше не искать утешения с такими женщинами, чревато – пенис может почернеть, сгнить и отвалиться к чертям собачьим. «Лучше уж найти дупло в дереве и засадить в него – все безопасней», – говаривал Барри, сердито посматривая на высоких роскошных телок и шаря рукой в кармане, в котором зачастую бренчала одна мелочь.
Но когда Джек подрос, у него сложилось свое мнение. Уже полгода Джек наведывался к той девице в первый и третий четверг каждого месяца. Она была вольная проститутка, не из тех, что батрачили на сутенеров. Хрупкая и красивая брюнетка, с ухоженными руками и сочными восточными глазами сама позвала его, когда юный бандит, засунув руки в карманы и поглаживая пальцем костяную накладку рукояти ножа, слонялся по улицам, на которых собирались проститутки. Он присматривал пожилых ловеласов, покидавших бордели. Таким приставь нож к горлу – они бледнели, как мел, и деньги дрожали в протянутой руке. Что могли сделать эти неповоротливые жирные свиньи, у которых, стоило им только нагнуться, постоянно лопался шов на брюках в промежности? Ничего! Они понимали, прекрасно понимали, черт возьми, что их жизнь висит на волоске. Холодная сталь жгучее любого слова – Джек знал это не понаслышке и умел нагонять страх. Надрывать пупок за жалкие гроши, честно зарабатывая на жизнь, он не собирался. Да и кто возьмет на работу несовершеннолетнего бродягу?
Джек гордился своими руками и тем, с каким мастерством они владели ножом. Да и сам нож был предметом его гордости. Острый и крепкий, способный разрезать консервную банку или без труда пробить железную бочку. Не нож, а настоящий «топор», которым при необходимости, в будущем, можно было и побриться.
Полиции Джек не опасался. Не тот случай. Жертва для грабежа специально выбиралась среди тех, кто постарше и у кого блестело обручальное кольцо на пальце. Кому они будут жаловаться? Побегут в участок, чтобы там составили протокол, выяснили адрес потерпевшего, никого как всегда не нашли, а после, согласно установленному порядку, официальным уведомлением сообщили женам о своей неудаче и похождениях потерпевшего? Они молчали как рыбы. И с пустыми карманами уходили прочь, стараясь поскорее забыть о том позоре, что их обчистил какой-то донельзя лихой мальчишка. Желающих геройствовать встречалось мало, да и те умолкали – навсегда. Джек затыкал глотки смельчакам одним точным ударом. Его тело в такие мгновения дрожало, в кровь выбрасывалась убойная доза адреналина, а после завершения дела голова взрывалась от дикого восторга. Да, это было самое приятное ощущение в мире – лучше хмеля, лучше секса – когда удавалось доказать свое превосходство, а потом и улизнуть незамеченным с места преступления. Ищи-свищи его в Пустошах.
Жалости и угрызений совести Джек не испытывал. Ведь он действовал не хуже судьи, стучащего молоточком, – разве нет? Только начни мучиться по пустякам – хана всему. Во всяком случае, рано или поздно все умирают, был уверен Джек. Как-то раз он спросил об этом у дяди Барри, справлявшего большую нужду, а тот ответил через приоткрытую дверь туалета: «Люди беззубыми рождаются, Джек, беззубыми их и могила принимает, если, конечно, им божьей волей повезет дожить до глубокой старости. Но лучше умирать раньше, пока не превратился в мешок дерьма и не начал чувствовать, что ты лишний». Джек был с этим полностью согласен – стоит ли улыбаться миру фальшивыми зубами?
Имя любовнице Джек дал сам, вспомнив его из книги, которую когда-то читал – Цирцея. Свеженареченная девушка, услышав красивое слово, улыбнулась и поцелуем выразила согласие. Ее настоящего имени парень не знал по трем причинам: та родилась немой, рано, как и он, стала сиротой и ко всему – была безграмотной. Да и позже не пытался узнать – ни у кого не спрашивал, дабы не муссировать слухи о каких-либо личных связях в городе, не связанных с деятельностью банды. Тем более она не брала с него деньги, а значит, не страдал и «общий котел», за которым следил ворчливый Кубышка Стью – член шайки, стерегший каждый цент, как дракон в пещере.