Земля у нас такая
Шрифт:
Пока я разыскивал свою ложку, он успел подуть на варево и хлебнуть.
– Вэ-эй! - закричал он диким голосом, дергая руками и ногами. Спасите!
Я успел схватить котелок: Витя чуть не подфутболил его ногой. Попробовал похлебку и я...
Судорогой свело челюсти, кольнуло в виски. Глаза полезли на лоб... Ну и кислятина! Ну и чемерица!
– Дай вылью! - лез ко мне Витя. - Спасу от гибели!
– Отстань! Говорил, за уши не оттянешь, а теперь выливать.
– Дай! Не доводи до братоубийства!
–
– Отдай! - лез на меня с кулаками Витя. Варево плеснуло мне на живот.
– Стой! Рецепт не забудь! Название! "Партизанская бомба" - подойдет?
Хорошо, что на мне уже был пиджак, иначе ошпарился бы. Пошел к воде отмывать зеленую бурду...
Витя сидел и одним глазом, как курица, недоверчиво смотрел на котелок. Выливать содержимое он уже не собирался.
– Давай хоть что-нибудь выловим...
Уселись около котелка поудобнее, начали вылавливать кусочки картофеля, сала, лука. И все равно больше пяти ложек не смогли проглотить.
В животе урчало и скрежетало, казалось, там все переворачивается от возмущения. И болело - так нам хотелось есть!..
– Сила! Аппетит разжигает... - облизал Витя ложку, подхватил крючком котелок и понес выливать.
– Не лей в Неман - на километр рыбу отравишь!
Витя плюхнул похлебку в кусты.
– Давай хоть по кусочку сала кусанем, а? По маленькому!.. - упрашивал я Хмурца.
– Не дури голову! А утром что будем есть! А Гришу чем накормим?
Но смилостивился, выгреб из костра одну картофелину, бросил мне. Другую поскреб ножичком и спрятал в мешок.
Я вздохнул и разломал картофелину пополам.
Решили не спать, дожидаться Гришу.
Придумывали себе работу: осматривали удочки, по второму разу сушили одежду. Драили, сменяя друг друга, котелок, рассматривали у костра и вновь терли и споласкивали десятки раз.
Хмурец сказал, что этому котелку место в музее. И что хорошо было бы открыть такой музей партизанской и воинской славы у нас в школе... Собрать бы сохранившиеся вещи военного времени... Фотокарточки погибших земляков... Хорошо было бы и на острове облазить все уголки, покопаться в песке. Неужели ничего не осталось от пребываний партизан?
Наконец говорить стало не о чем. Хмурец начал рассказывать "Всадника без головы", да я не захотел слушать. Лучше самому почитать...
Накрылись одеялами, сели спина к спине.
Затихли...
Уснули совсем незаметно.
Когда около нас послышался говор, хруст валежника под ногами, я еще никак не мог очнуться: думал - все это во сне...
– Ты уверен, что все телята в загоне? - спрашивал басом знакомый голос.
"Телята? На острове теля-ята?!"
– Все! Я пересчитывал... - отвечает второй голос, более тонкий и тоже
– А может, какой-нибудь вылез? Перескочил через изгородь - и разгуливает... Мне показалось: возле Немана, за кустами что-то белое мелькнуло.
– Не может такого быть. Изгородь высокая.
– И когда плыли - ничего не слышал? Как засто-о-онет что-то жалобно!..
– Заговариваешься... Водяные только в сказках бывают.
– Ха-ха, смотри - свернулись, как щенята... И костер почти угас...
Слышно, как дуют на угли. В глазах светлеет, в лицо припекает. А веки не разлепить - как заклеенные...
– Гляди, Адам, - весла-то здесь... А мы думали... Что будем делать с этими партизанами? Пусть бы поспали, но простудиться могут, лежа на сыром...
"Адам? - шевелятся сонные мысли. - Почему здесь Адам?"
Пересиливаю себя, приподнимаю голову.
По ту сторону костра сидит на корточках человек. В грубом брезентовом плаще, длинная, как у деда-мороза, седая борода... Шевелит над костром пальцами, греет. Ну, конечно же, - Адам!
Я сажусь, и в это время за моей спиной слышится сиплый смешок.
– Трет лапками глаза, трет...
Оглядываюсь - дед Стахей!
– Гриша приехал?
– Нету Гриши... - почему-то вздыхает Стахей Иванович. - Собирайтесь, поедем в лагерь.
– Утону-ул?!
Проснулся и сел Хмурец.
– Тьфу, тьфу! Против ночи такое скажешь... Около телят остался Гриша, ушицу варит. А мы за вами приехали.
– Здравствуйте вам... - окончательно проснулся Хмурец и кивнул деду Адаму.
– Здорово, коли не шутишь... - насмешливо посмотрел на него старик, потер руки. - Ну что, герои, собирайтесь!
Витя забрал из шалаша мешок, Гришину одежду, понес в лодку.
– А-а-а!!! - вдруг послышался его дикий крик.
Смотрим - мчится от лодки во всю прыть, только штаны в руке трепыхаются.
На корме лодки стояло белое привидение!
– У-ю-ю... Уб-бу-бу... - бормотало привидение и раскачивалось из стороны в сторону.
– Свят! Свят! Свят! - закрестился дед Стахей.
Дед Адам медленно, будто делал физкультурное упражнение, подымался с корточек и шептал:
– Неужели она?! Ну и шельма-девка! Ну и шельма...
Витя забежал по ту сторону костра, повернулся лицом к привидению. Глаза вытаращил еще больше, чем тогда, на химкомбинате, когда смотрел с тринадцатого этажа. Да еще рот разинул, и по горлу кадык перекатывается, словно глотает что-то, да не может сглотнуть...
Привидение шло от лодки к костру. У меня запершило в горле, я готов был закричать: "Ма-ама!"
– Ей-богу, Людка, шельма! - уже уверенно сказал дед Адам и грозно подбоченился. - Ну, скажу Юрке, пусть спустит шкуру... Горит на ней шкура, ой горит!