Земля вращается со скрипом (сборник)

Курилко Алексей Леонидович

Он бодр. Он энергичен.

Когда все готово к съемочному процессу, Засеев сильным командирским голосом отдает приказания:

– Все по местам! Ну что! Поработаем на неньку-Украину,

она, б...дь, ни в чем не виновата! Мотор?

– Есть!

Хлопушка, мля!

Кадр такой-то, дубль такой-то!

Ощерились! Н-начали!

Неудачные дубли Засеев прерывает отборным матом, от которого шарахаются лошади и седеют дети. Но и когда За­сеев всем доволен, его словарный запас не меняется.

–

Молодцы!
– орет в восторге он.
– Молодцы, в рот вас так-разтак!

Даже в святом месте, мужском монастыре, где договори­лись о съемках, Засеев, лишь только вошел, поинтересовался во весь голос:

– Так, ну и где эти монахи? Где эти дрочилы-отшельники?

Бедные монахи, крестясь и бормоча молитвы, бросились прочь от антихриста.

В монастыре снимали пять часов. Засеевский мат почти не умолкал.

Стыдитесь!
– воззвал к нему пришедший настоятель.

Прости, отец, у меня актеры-суки тормозят.

Он сказал это не оправдываясь, а скорее жалуясь.

Вы в монастыре!
– напомнил настоятель.

Не бзди, отец, все оставим как было.

Хотя бы потише, - умолял тот.

Не вопрос.

Следует добавить, что Засеев не оригинален в этом смыс­ле. Я рассказал о нем лишь потому, что его нецензурная речь льется словно песня. Заслушаться можно. Атак, каждый тре­тий режиссер позволяет себе непечатные слова в работе с людьми. Тот же Ващенко.

Актеры обожают пародировать его монологи:

– Хер-рня! Полная, безоговорочная и беспрецедентная хер-рня! Что! Звезду поймали? Возомнили о себе, оскароносцы! Где, бл...дь, чистота и глубина чувств и побуждений?

Значит так, господа, мягко говоря, артисты! Вы поймите, вы играете не для своих гламурных друзей-интеллектуалов, а для провинциального быдла. Так будьте ж быдлом! Мать ва­шу так!..

Я несколько смягчил акценты. Чуточку облагородил. Не потому что меня коробит мат. Отнюдь. (Я и сам в совер­шенстве владею мастерством энергетической разрядки, и могу при случае на одном дыхании завернуть малый ма­терный загиб, состоящий, как известно, из тридцати девя­ти слов, из которых цензурными могут считаться лишь «в», «на», «твоя», «от».) Но я боюсь, что из-за обилия похабных слов и выражений эту главу не пропустят в свет порядоч­ные люди, а мне бы этого не хотелось. Правда, глава три­надцатая...

Ладно, всё.

Глава четырнадцатая

 Дело не в деньгах

Звонит мне какой-то помреж сериала «Золотые дни». Я в нем должен был сниматься. Все было оговорено. Одиннад­цать съемочных дней. И вдруг я слышу:

– Леня, ты извини, но нам тут сократили бюджет.

– Та-ак.

– Да. Мы договорились о пятистах за съемочный день. Мне страшно неудобно, но войди в наше положение... Я лич­но боролся за каждого актера, но... Короче, прости, но боль­ше двухсот долларов я

выбить не смог.

Я догадался, что меня попросту хотят кинуть. Как это у них принято. Кто-то решил на мне подзаработать. Я таких вещей не люблю. Я бы и сам отстегнул определенный про­цент от гонорара, такое часто практикуется. Но когда меня держат за коня пластмассового - увольте. «Ищите себе друго­го Мюрата!»

Дело не в деньгах, а в принципе. Хотя в принципе - дело как раз в деньгах.

Расчет у них верный. Боясь остаться вообще ни с чем, ак­тер согласится на меньшее. Да и тривиальное тщеславие иг­рает свою роль. Кто откажется от роли?

К тому же деньги мне нужны... И я неоднократно раньше на такое шел, но...

Послушай, Миша, - сказал я в трубку.
– Меня такой рас­клад не устраивает. Я могу пойти на уступки и сбросить бак­сов пятьдесят, даже сто, хотя и это считаю - неправильно. У вас было два месяца, чтобы сообщить мне о финансовых из­менениях. А ставить перед фактом за сутки... Другими слова­ми, пан Михаил, я вынужден отклонить ваше предложение.

Постой, Ленька. Но ведь мы договорились.

– Совершенно точно. Мы договаривались, но несколько на других условиях.

Леня, я все понимаю, но не подставляй меня. Я-то в чем виноват?

«Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать...»

Ты смеешься?

А ты дал повод?

Леонид, мой тебе совет...

Но я уже завелся:

Я не просил совета.

Тебя больше не пригласят ни в один сериал. Это я тебе обещаю.

Да ну? Ты еще пообещай, что голуби не будут гадить, а кошки размножаться.

Короче, «не вышло у нас душевного разговора». Танелюк, когда я ему передал суть нашей беседы, сказал:

Зря ты так. Одиннадцать дней - это минимум две шту­ки. Грех разбрасываться такими деньгами. К тому же этот се­риал наверняка будет транслироваться на центральных ка­налах.

Седой, я не в том возрасте, чтобы приходить в восторг от перспективы видеть свою харю на экране.

– Я бы на твоем месте подумал.

– Ты на своем попробуй.

Подожди, но ведь тебе очень нужны деньги, особенно сейчас.

И тем не менее.

Сам Танелюк неразборчиво соглашается на все предло­жения и на любых условиях. (Демпингует, как говорит Арестович.)

В свое оправдание он повторяет:

– Вначале работаешь на имя, а потом имя будет работать на тебя.

Этой же мыслью меня пытался подкупить один авангард­ный режиссер. Он предложил мне главную роль в своем но­вом фильме, дал сценарий, гарантировал бешеный успех и популярность... Я ждал подвоха. И не ошибся.

– Есть только одна микроскопическая проблема. Мой фильм никто не финансирует, я буду снимать на свои скром­ные средства...

Хотите предложить мне сниматься без денег?