Земля заката
Шрифт:
В комнатке была вторая дверь, за ней находился санузел с унитазом и раскуроченной вандалами душевой кабиной.
Из стены торчали трубы там, где когда-то была раковина. Разбитая раковина валялась поодаль. Тут кто-то ночевал, но очень давно.
Зато дверь в коридор можно закрыть, повернув защёлку на ручке. Конечно, выбить её – пластиковую – не составит труда, но это даст ему хотя бы время проснуться и схватить оружие. На всякий случай дверь изнутри Саша подпёр небольшим компьютерным столом, а снаружи поставил перед ней коробку, набитую глянцевыми журналами так, словно она всегда тут стояла.
Но
Ещё раз зашёл в туалет, ему хотелось рассмотреть получше расписанные кафельные стены.
Среди потока англо – и германоязычной похабщины, нескольких верениц арабской вязи и фраз на совсем диковинных неизвестных ему языках, Саша заметил и несколько русских слов.
Они могли бы пробуждать ностальгию, но заставили задуматься.
Кроме мата, там было одно: «Повторили».
Рядом кто-то вывел слова “Burninhell, dogs!” А вот нарисована свинья на вертеле, над которой поднимался парок.
«Gutes russisches Schwein». Другим почерком.
А над всем этим выцарапан то ли ядерный гриб, то ли интернациональный dick с яйцами.
Младший фыркнул, вернулся в «спальню». Он давно поднаторел в обогреве подобных помещений. Поэтому развёл костерок именно такого размера, чтобы не угореть, но и не очень мёрзнуть. Всё имеющееся оружие привычно положил поближе, пистолет и нож – под «подушку», ружьё – на расстоянии вытянутой руки. Жаль, теплого спального мешка нет. Но зато вряд ли здесь есть клопы.
Давно заброшенное помещение обладало аурой пещеры, а не построенного людьми небоскрёба. На потолке в углу висела огромная паутина, правда без паука. Замёрз, бедняга.
Где-то в простенках слышны шорохи. Раз или два ему показалось, что пищат и суетятся мыши. Но Младший не боялся ни мышей, ни крыс, только подвесил рюкзак повыше, зная повадки грызунов. Потом улёгся на импровизированную кровать и моментально вырубился.
Сначала был калейдоскоп картинок.
Потом он увидел себя в том же разбитом туалете, у раковины. Во сне та была на месте. Он поворачивает рукоятку крана. Руки чёрные, липкие, то ли в мазуте, то ли в рыбьих внутренностях, то ли ещё в какой-то дряни.
Пытается их отмыть, но мыла нет, а вода течёт тонкой струйкой.
«Не трогай. Запачкаешься», – говорит он женщине, стоящей позади.
«Ты изменился», – будто бы отвечает она. Но не подходит близко.
Он что-то отвечает, пытается открыть кран сильней. Рука соскальзывает. Наконец, ломается вентиль. И вода идёт широкой струей, быстро переполняет раковину, водопадом стекает на пол. И становится густой и черной. Липнет, а не отмывает.
Проснулся.
Холодно. Через щель под дверью видно, что в коридоре уже светло.
– Снаружи, – ответил он сам себе. – Это только снаружи. Никто не меняется.
Вот так игра воображения. Ничего она такого не говорила. И не было в её голосе осуждения. Да и её самой не было, даже во сне. Просто набор образов и картинок.
Зубы стучат. На душе… почему-то такая же чёрная дрянь и слизь.
Это пройдет.
Может, воспринимать всё, как одну из тех игр, в которые играл в детстве?
Нет, так можно тронуться. Всерьёз.
Данилов-младший не верил в сны и знаки, о которых говорила его бабушка. Верил в разум и науку.
Провел по лицу. Щетина.
Надо не забывать бриться. Иначе будешь выглядеть не брутально, а как бродяга-доходяга.
И привести себя в порядок. В цивилизованном месте нельзя выглядеть как клошар, могут не пустить в центр города. Если задержится тут надолго, придётся поискать цирюльника. Подстричься сам он не сможет. И, раз его напрягает ходить в общественные бани, то нужно выбирать для жилья место, где есть душ в конце коридора. Или хотя бы снег топить и обтираться. Чистотой нельзя пренебрегать, если живёшь не в лесу.
Вместо физзарядки решил пробежаться по этажам. И в этом было не только стремление к барышу, но и привычный азарт охотника или грибника. Судя по первому этажу, вандалы и мародёры тут побывали. Но ещё один внимательный осмотр этому зданию не повредит. Ведь даже за степлер и другую канцелярскую мелочевку можно выручить немного медяков. Да и крепёж, где получится, надо повыкручивать. Вряд ли местные до этого додумались.
Створки дверей одного из лифтов в вестибюле были наполовину открыты и перекошены. Осторожно заглянув в колодец, Саша совсем близко увидел крышу кабины с откинутым люком. Он даже не стал гадать, что тут произошло. Может, кто-то спасал застрявших в лифте людей в тот самый страшный первый день. А может, много лет спустя, какой-нибудь старатель пытался через шахту лифта проникнуть в подвал, поискать там «сокровища». Да мало ли, что ещё могло случиться.
Он потратил около часа на осмотр и полностью забил свой «инвентарь», не обойдя даже четверти здания. Целый мешок хабара. Это вселяло оптимизм. Правда, в основном сегодняшняя добыча сгодится только старьевщикам.
Вернулся в свою каморку. Вскипятил воду, опробовав новую складную «щепочницу», которую приобрёл на корабле у одного рукастого умельца, мастерившего разные полезные в хозяйстве вещи. Доел остатки сухарей, попил чаю.
Снова ненадолго улегся на своё ложе, немного отдохнуть, подумать и переварить увиденное. Среди разрухи, тлена и плесени на пятом этаже ему попалась надпись в одном из офисов, на столе: «We’ll take back our future».
Неясно, почему, но это тоже чуть прибавило оптимизма.
За окнами уже вступал в свои права день, и надо было уходить.
Он обнаружил во время утреннего обхода, что здание изредка посещается, и этих визитёров нельзя назвать успешными и счастливыми. Скорее уж – обездоленными горемыками. Видел кое-где полузасохшие фекалии по углам, видел шприцы, и закопчённые пластиковые бутылки. И стеклянные тоже.
Но видел и признаки того, что бывали здесь посетители иного рода. В одном офисе он обнаружил на стене тщательно вырисованную эмблему Церкви экуменистов. Свеча, прогоняющая тьму ( вспомнил, что у одного парня в порту был такой знак на куртке).