Земля Жар-птицы. Краса былой России

Масси Сюзанна

В ответ на расспросы крестьянин никогда за словом в карман не лезет. В своей реакции, по впечатлениям Коля, он зачастую «находчив, а подчас и язвительно остроумен», обладает чувством юмора и независимостью суждений. Русские приправляют свой разговор меткими пословицами, исполненными народной мудрости. Эти пословицы могут быть спокойными по тону: «Поспешишь — людей насмешишь»; скептичными: «У правды семь концов», «Чужая душа — потемки», «Человека узнаешь, когда с ним пуд соли съешь». Порой в них таится чувство юмора, лукавого и грубоватого: «Красная девица в бане мужика не забоится, а дурнушка — со стыда сгорит», а иногда ирония: «Бойся жизни, а не смерти», «Не в гору живется, а под гору». Они годятся на любой случай, касаются всего, содержат практические житейские советы, приобретенные народным опытом: «Не подмажешь — не поедешь», «От трудов праведных не наживешь палат каменных».

Русский

крестьянин всегда был хитрым, прекрасно знал, как можно ловко обойти законы, если не желал им подчиняться. Иван Андреевич Крылов, русский Эзоп, рассказывает историю об уклоняющемся от церковных запретов крестьянине [29] , который клятвенно обещает, что не будет есть в постные дни никакой мясной пищи и не будет есть куриные яйца, «сваренные в печи». Крестьянин, который и не думал отказываться в постные дни от яиц, вбил гвоздь в стену и подвесил на нем яйцо на проволоке; затем он подставил под яйцо свечку и приготовил его. Разоблаченный священником, крестьянин лукаво объяснил, что надеялся таким способом не нарушить заповедь. «Видно Бес научил тебя этому!», — рассердился священник. «Прости, Отец святой, прости мое ты прегрешенье! И сам не знаю я, как впал во искушенье; ах, наустил меня проклятый Бес». Тут бесенок, который сидел никем не замеченный за печкой и посмеивался, глядя на подвешенное яйцо, вскричал: «Не стыдно ли всегда клепать на нас! Я сам лишь у тебя учился сей же час, и, право, вижу в первый раз, как яйца пекут на свечке».

29

Прим. перев. — В басне «Напраслина», которую видимо имеет в виду автор, рассказывается о брамине, то есть индийском монахе и его начальнике.

Своеобразие русского характера удивляло и часто ставило в тупик иностранцев. Некоторые русские привычки казались невероятными; так, например, европейцев, которые менее требовательно, чем русские, относились к содержанию тела в чистоте, поражал веками сохранявшийся на Руси обычай ходить в баню. Энтони Дженкинсон, капитан-купец эпохи Тюдоров, в шестнадцатом веке описывал русские бани с немалым удивлением, и это — вполне типичная реакция иностранцев даже и в более поздние времена: «Они моются два-три раза в неделю. В зимнее время и почти все лето крестьяне топят печи, и в доме становится так жарко, что на первых порах иностранцу это не очень-то понравится. Вы увидите, что, закаляя свое тело, они время от времени выскакивают из бани в мыльной пене, окутанные паром… и, совершенно обнаженные, тут же прыгают в речку либо окатывают себя с ног до головы холодной водой даже в самое морозное зимнее время».

Впечатление иностранцев о том, что русские неряшливы, как правило, было связано с тем, что они носили, почти не снимая, овечьи тулупы с неприятным резким запахом. Все жители городов и сел ходили в баню не реже одного раза в неделю, а некоторые — ежедневно. В парилках наиболее состоятельных россиян воздух пропитывался ароматом трав. Русским непонятно, как европейцы могут обходиться без такой бани. В Московии бояре часто встречались там, чтобы обсудить государственные дела. Когда возводились каменные дворцы Версаля, в них не было никаких удобств, не говоря уж о ваннах. А в те же годы царь Алексей Михайлович приказал построить в Коломенском бани не только для членов своей семьи, но и для слуг, причем не одну, а целых три. В каждой деревне есть бревенчатые бани, напоминающие финские сауны. Их обычно ставят у реки или озера.

Русский писатель Мельников-Печерский описывает баню богатого волжского крестьянина девятнадцатого века. «Баня стояла в ряду прочих крестьянских бань за деревней, на берегу Шишинки, для безопасности от пожару и чтобы летом, выпарившись в бане, близко было окунуться в холодную воду речки. Любит русский человек, выпарившись, зимой на снегу поваляться, летом в студеной воде искупаться… Высокая, белая, светлая, просторная, она и снаружи смотрела дворянскою, а внутри все было чисто и хорошо прибрано. Липовые полки, лавки и самый пол по нескольку раз в год строгались скобелем, окна в бане были большие, со стеклами, и чистый предбанник прирублен был».

Попав в баню, русские парятся до полного изнеможения, хлещут себя березовыми вениками, а затем, голышом, красные от жары, бросаются вниз головой в ледяную воду речки. Русский писатель Александр Куприн описывал такую сцену: «Первое впечатление было, что ты объят огнем, пот не выступает, охватывает ужас, сердце замирает. Но скоро тело привыкает к холоду, и когда возвращаешься в баню, чувствуешь

невыразимую легкость, так будто бы каждый мускул, каждая клеточка твоего тела наполнены блаженной радостью, мягкой и в то же время полной энергии».

В 1805 году один англичанин с изумлением отмечал: «У русских есть лекарство от любой болезни: выпить два стакана водки, попариться с веником, а потом окунуться в Неву или покататься по снегу».

Невоздержанность русских в еде и питье еще более шокировала иностранцев. По русской пословице, «пир удался, если каждый напился». Но, пишет Коль, в то время как после выпивки немцы становятся грубыми и хвастливыми, англичане грубыми и отвратительными, а испанцы — мрачными и мстительными, русские веселятся и блешут юмором. «На первой стадии опьянения они начинают безудержно болтать и рассказывать разные истории, петь и объясняться в любви, и, целуясь, едва не душат друг друга в объятиях. Постепенно даже враги примиряются и тоже начинают обниматься, прежние обиды забываются. Всех незнакомцев, любого положения и возраста, встречают сердечно, целуют и принимают ласково…» Напившись, русские, по словам Коля, не дерутся, но часто крушат столы и стулья, бьют окна. «Чем больше русский пьет, тем лучше кажется ему мир, и наконец ликование выливается в нескончаемую песню, и с песней, бормоча себе под нос, он возвращается в санях, полусонный, домой, куда его трезвая умная лошадь привозит сама». На вопрос Коля, обращенный к крестьянину, о привычке к выпивке, тот невозмутимо ответил: «Такими русских сотворил Господь, что ж поделаешь? Кто изменит их?»

Как бы то ни было, это тоже проявление человеческой природы. Воспитанные в теплой душевной атмосфере, русские никогда не были одержимы пуританской идеей неискупимого греха. Православная церковь учит, что любой грех, если в нем искренне покаяться, может быть прощен. Сильная сторона русского характера состоит в том, что во всех несчастьях и испытаниях русский сохраняет здравомыслие и чувство уверенности. «Брань, — скажет русский спокойно, — на вороту не виснет», и «одна речь не пословица». Прямодушный и несентиментальный, он сочувственно относится к человеческим слабостям и промахам: «Не рой яму другому, сам в нее попадешь».

Как человек близкий природе, русский знает жизнь в разных ее проявлениях и трезво, реалистично ее оценивает. «Назвался груздем, — гласит пословица, — полезай в кузов»; «По одежке протягивай ножки».

Жизнь простолюдина протекала в неспешном ритме природы и направлялась церковью. И там, и тут его приучали к терпению. «Бесовская работа быстрая, — говорят русские, — простая да броская. Бог трудится медленно; посмотри на мир». Вера в Господа настолько характерна для русского человека, что слово «крестьянин» по сути то же самое, что «христианин». После посещения России в 1867 году каноник лондонского собора Святого Павла написал: «Мне кажется, что ощущение присутствия Бога, чувство сверхъестественного проникло в жизнь русских глубже, чем в жизнь других народов Запада».

Православная церковь учит, что «Бог всегда среди нас», и в напоминание об этом иконы вешали не только в «красном углу» каждой избы, но и у колодцев, у родников в честь Святой Параскевы Пятницы, в конюшнях, в торговых лавках и ресторанах, в учреждениях, даже на железнодорожных станциях.

На Руси почти треть года объявлялась церковью святыми днями, и до революции пост занимал больше, чем половину дней в году. Каждую неделю постились по крайней мере два дня, в среду и в пятницу. Кроме того, соблюдали длительный Петровский пост, который заканчивался 12 июля, двухнедельный пост на Успение в августе, шестинедельный перед Рождеством и Великий пост перед Пасхой, тянувшийся семь недель. Эти частые посты считались обязательными не только среди крестьян, но и в других слоях общества. В деревнях на Рождество, Крещение и Пасху священник посещал своих прихожан, проводя в каждом доме короткую церковную службу. Каждый русский в течение всей жизни носил нательный крест, который надевался при крещении. Именины, или День Ангела, отмечался как праздник в честь собственного небесного покровителя, и люди посылали поздравления друзьям и родственникам чаще не на день рождения, а на именины. Крестьяне планировали свою жизнь с учетом церковных праздников и праздников в честь разных святых, с которыми раз и навсегда связывались определенные действия. Стада впервые выгоняли на пастбища 27 апреля, на день Преподного Стефана, священник благословлял их и кропил святой водой. Пахоту начинали в день Святого Георгия. Яблоки, независимо от их спелости, снимали в августе в день Преображения Господа Бога. Крестьяне верили, что до этого дня яблоки нельзя срывать, так как в них содержится яд, а после, даже зеленые, они уже не могут причинить вреда.