Земля
Шрифт:
Но Карда вовсе и не думал убегать от печали, успокоить свою разбередившуюся душу, напротив, он хотел поострее ощутить боль, хотел погрузиться в печаль всем своим существом.
Дома его ждала жена. Он знал, что Мариам попытается отвлечь его от тягостных дум, и даже это раздражало его. В минуты горя и невзгод Мариам всегда была его утешительницей и лекарем. И это никогда не раздражало Тариела раньше. Что же случилось с ним теперь?
Машина остановилась возле дома Карда. Мариам стояла у окна. Она всегда чувствовала момент приезда Тариела. Она, бывало, ждала его у дверей в квартиру,
Мариам встречала мужа, сидя в кресле с книгой в руках, либо хлопотала на кухне, ничем не выдавая своего нетерпеливого ожидания, — Тариел этого не любил.
Выйдя из машины, Тариел наклонился к дверце.
— Коча, пока мы будем перебазировать все бараки на Чаладидский участок, рабочим ведь надо где-то жить. Может, мы их временно по селениям пристроим? Никто, по-моему, не откажется сдать комнату. Надо постараться только поселить их поближе к стройке.
— Я думаю, это дело надо поручить Лонгинозу Ломджария. Он справится, — ответил парторг.
Когда Тариел вошел в гостиную, Мариам накрывала на стол. Она знала, что сегодня Тариел ездил на Ланчхутский участок проводить собрание, но не стала расспрашивать мужа.
Эти последние дни она вообще ни о чем его не спрашивала.
— Не примешь ли ванну, Тариел?
— Нет. Я чертовски устал. И голоден как волк.
— Ты уже умылся?
— Да.
— А у меня все готово. Садись.
Тариел сел, и Мариам увидела его устало опущенные плечи, увидела, как муж осунулся за эти три дня.
Тариел сначала было удивился, что Мариам ни о чем не спрашивает. Но потом понял, почему она молчит. Ведь так бывало всегда, с самого первого дня их совместной жизни. Стоило Мариам догадаться о мужниных неприятностях, и она старалась не затрагивать того, что так или иначе могло еще больше испортить ему настроение.
Всю свою молодость она провела рядом с Тариелом. Сколько раз полиция обыскивала их жилье, сколько раз они скрывались, сколько раз Мариам арестовывали из-за мужа, сколько раз уходила она вместе с Тариелом, чтобы с оружием в руках сражаться рядом с ним. Мариам была для Тариела не только женой, но и соратницей.
Часто Тариелу казалось, что, не будь рядом с ним Мариам, ему бы не удалось сделать и половины того, что он сделал. Единственный их сын был холост и работал в Москве в Наркоминделе. После отъезда сына Мариам оставила службу и занялась домашним хозяйством.
Тариел много работал, человеку его возраста требовались внимание и забота. Уйдя из дому рано утром, он возвращался поздно ночью.
Ужиная или обедая, они всегда сидели за столом друг против друга. Мариам любила смотреть, как неторопливо, со вкусом ест муж. Она сама накладывала ему еду на тарелку, наливала ткемали и подливала в стакан вина. Она была убеждена, что ее заботливость и предупредительность благотворно отражаются на аппетите мужа.
— Я же не ребенок, Мариам, — смущенно улыбался Тариел.
Мариам любила его эту добрую улыбку.
— Для меня ты ребенок, — говорила Мариам. — Тебе сейчас требуется такой же уход, как и малышу. Силы уже на исходе, известно, даже железо и то изнашивается.
Как
— Я так рада Важиной женитьбе, словно наш сын женился.
— А откуда ты об этом узнала?
— Русудан мне позвонила.
— Да и я обрадовался. — Тариел положил вилку и взял в руку стакан. — Просто идеальная пара, и притом удивительно похожи друг на друга. Оба горячие о-е-ей! — Он улыбнулся. — Я тебе налью немного. И давай пожелаем им счастья, — Тариел опорожнил стакан. Мариам тоже выпила и осторожно поставила стакан.
— Ты всегда любил горячих людей, Тариел.
— Холодный человек для дела не пригоден.
Всю ночь Тариел проворочался без сна. Ему все время чудился звук рояля. Звук этот слышался настолько явственно, что он даже хотел встать и зайти в комнату Андро. Рядом безмятежно спала Мариам, и это красноречивей слов говорило о том, что все ему только чудится.
Тариел закрыл глаза, прикрыв их для верности ладонью. Но Андро по-прежнему был перед глазами. Он сидел за роялем в одной рубашке с расстегнутым воротом, зажав папиросу в зубах. Тариел закрыл уши руками, но звук рояля слышался по-прежнему отчетливо, такой знакомый, такой близкий.
Сколько раз, уже лежа в постели, слушали они с Мариам игру Андро. Он всегда садился к роялю ночью, именно в это время.
Каким бы усталым, каким бы взвинченным ни был Тариел, звук рояля всегда успокаивал и умиротворял его, и он безмятежно засыпал. Теперь же звук этот будоражил, тревожил его и никак не давал уснуть. Он еще раз посмотрел на жену. Мариам спала.
И Тариел не выдержал. В полной темноте он осторожно встал, на цыпочках, крадучись, вышел из комнаты в ванную, плеснул в лицо холодной воды и подставил голову под кран. Видение не исчезало — Андро по-прежнему сидел за роялем в распахнутой на груди рубашке, с зажженной папиросой в зубах. Тариел отчетливо видел даже дымок его папиросы, струящийся тонкой спиралью. Андро улыбался, искрились улыбкой его большие глаза, из распахнутой рубахи виднелась мохнатая, с проседью грудь.
Тариел торопливо оделся и вышел из квартиры. Глаза его невольно скользнули по двери квартиры Андро. Дверь была запломбирована. Но звуки рояля слышались явственно.
Тариел сбежал по лестнице и выскочил на улицу.
Дом содрогался, разрывался от звуков рояля, но все спали. И только Тариела даже на улице сопровождал торжественный, строгий гул рояля.
Тариел стремительно шел по улице. Позади остался дом, другой, еще и еще... Музыка затихла. Тариел замедлил шаг. Сердце его громко стучало, не хватало воздуха...