Земля
Шрифт:
— К-к-как поживает Андро Гангия?
— Прекрасно, — ответил Коча. — Он каждый день навещал твоего лечащего врача.
— М-м-мне говорили, — сказал Васо с видимым усилием, глаза его налились кровью, и голоса посетителей едва доносились до него. — А к-к-как дела на стройке?
— Все нормально, — ответил Карда. — Всех рабочих Ланчхутского участка мы уже перевезли в Чаладиди. — Только теперь сообразил Тариел, что этого-то и не следовало говорить Васо. Однако глаза Васо выразили удовлетворение, и Тариел, успокоившись, продолжал: — Мы ждем тебя с нетерпением. Поправляйся
— И все ж-ж-же мне жаль бросать Ланчхутский участок.
— Ну, это же временно, — сказал Коча. — Дай срок, мы вновь вернемся на твой участок, Васо.
— Б-б-боюсь, калеке там делать будет нечего.
— Врач сказал, что через пару месяцев тебя подремонтируют и вернут нам целехоньким и невредимым, — подбодрил его Карда.
— Д-д-да я надежды не теряю, сердце подсказывает, что будет полный порядок, а вот разум не верит.
— Так ты доверься своему сердцу, — улыбнулся Коча.
— Но с-с-сердце частенько меня подводит. Вот и на том собрании. Понимал ведь разумом, что прав Андро, а сердце не соглашалось. Потому я и против пошел... Как того паренька имя, которому невесту не отдают? Он, говорят, чертовски много крови мне отдал.
— Уча Шамугия, что ли?
— В-в-вот, вот. Придется довериться сердцу — охота на свадьбе его всласть погулять.
По-прежнему неподвижно лежала на одеяле холодная рука Васо, но Тариел и Коча уже верили, что рука эта еще не раз послужит их общему делу.
«Почему не пришел Андро, почему? Почему не пришел он с Тариелом и Кочей?! — молнией мелькнуло в мозгу Васо, когда из палаты вышли начальник управления и парторг. — Чего это я всполошился, может, Андро на участке. Там ведь теперь глаз да глаз нужен... И что с ним могло случиться? Ведь, говорят, он себя сносно чувствует. И лихорадка вроде прошла. Это если поверить врачу. А если не поверить? Но какие у меня основания не верить? Нет, нет. Андро, наверное, счастлив. Ведь все идет по его плану. С чего это я вдруг так взволновался? Нет, что-то неладное с ним стряслось. Но что же с ним могло случиться? Черт те что лезет в голову. Впрочем, предчувствие меня подводит редко. Нет, положительно с Андро что-то не так. Иначе они пришли бы втроем. Втроем...»
Поздно вечером Васо попросил сестру позвонить Андро домой. Или в управление. Андро нигде не оказалось. Это еще больше встревожило Васо. Ночью он спал из рук вон плохо. Не успел утром прийти к нему врач, как Васо тут же спросил об Андро. Может, и Андро лежит где-нибудь в больнице. Нет, отвечал врач, с ним все в порядке. Просто вчера вечером он уехал в Тбилиси в командировку. Но Васо не понравился тон врача и то, что он смотрел куда-то в сторону. С чего бы это?
Все что угодно мог предположить Васо в своих думах об Андро: и то, что его треплет новый приступ малярии, и что он серьезно заболел или, в худшем случае, даже погиб, когда Риони прорывал дамбу. Но то, что действительно случилось с Андро, Васо никак не мог себе представить.
Начальник управления, парторг и другие сослуживцы Васо, убедившись, что он уже идет на поправку и что его жизни больше не угрожает смертельная опасность, перестали к нему наведываться,
Это еще больше возбуждало подозрения Васо.
«Уже две недели прошло. Что столько времени делать Андро в Тбилиси? И какие такие там дела? Ведь Андро и дня лишнего не задерживался в командировках. А может, он вообще никуда не ездил? Нет, с ним что-то случилось неладное...»
Наконец-то Брегвадзе разрешили вставать и выходить из палаты. Он запросто мог зайти в кабинет дежурного врача и позвонить Андро. Но он никак не мог на это решиться. Что-то удерживало его.
Он никого уже не расспрашивал о Гангия и запрещал себе о нем думать. Он все еще был слаб и едва держался на ногах. Плохие вести могли вконец подкосить его. Стремясь убить время, он много читал. Врач запрещал ему читать. Но он не слушался.
Васо не слишком заботился о себе. Половину зарплаты он всегда аккуратно пересылал племянникам в Тбилиси. Единственный свой костюм, пальто и обувь он носил годами. Глубоко образованный и знающий инженер, он мог и жить, и работать в прекрасных условиях, где только душа пожелает.
В Тбилиси он работал начальником отдела в системе водного хозяйства. Квартира у него была что надо да и зарплата приличная. Он самозабвенно любил театр, кино, любил бывать в кругу писателей и людей искусства. Был завсегдатаем диспутов и литературных вечеров. В общем быт его был налажен, а жизнь упорядочена. Но только началось осушение Колхидской низменности, его сразу потянуло туда. Не долго думая, он бросил все и поехал на Колхидскую стройку. Какие только невзгоды не испытал он тут: жил в бараках, сам стирал одежду и постельное белье, стряпал, питался в рабочих столовках, дневал и ночевал в лесу и на болотах, и тем не менее был доволен своей жизнью.
Гангия был его близким другом. Они прекрасно знали характер и нрав друг друга. Часто спорили, когда их мнения не совпадали. И споры эти всегда были принципиальны. Андро привлекало в Васо именно то, что он был придирчив, упрям и беспокоен. Зато и бескорыстен, беспредельно предан людям и делу. Ради человека он не пожалел бы даже жизни, но ради справедливости не пощадил бы ни друзей, ни близких, ни старших, ни младших. Потому и не хватало ему времени для себя. Так и дожил он до седых волос.
Где бы он ни работал, на строительстве или на производстве, он всегда был сторонником размаха, масштабности. Если не хватало средств, техники, рабочей силы, времени, он упорно и неотступно, где только можно, добивался необходимых средств, техники и рабочей силы. Что же касается времени, то он всегда жил завтрашним днем, будущим. И работал он для этого самого будущего.
Исидоре Сиордия пришел на строительство, движимый яростным желанием мести. Однако к тому самому месту, где некогда бесславно сгинул в болоте его отец Татачия Сиордия, взводный меньшевистской гвардии, он даже близко не подходил. Да что там близко, он старался вообще не переходить на правый берег Риони.