Земляки по разуму

Готко Олег

«И если я псих, то исключительно из-за родительской любви. Не самый худший повод, чтобы стать первым ненормальным осьминогом», — быстро нашел себе утешение Тохиониус и, пуская слюни, полез к Фасилиясу обниматься.

— Совет вам да любовь, — констатировал вождь факт семейной идиллии, но наслаждаться ею времени у него не было. — Эй, семья! На вас, конечно, приятно смотреть, но…

— Чего тебе еще? — в один голос слезливо поинтересовались осьминоги.

— Я так понимаю, что компанию вы мне вряд ли составите, а если и составите, то едва ли это будет приятная компания…

— Не трави наши души — говори, чего тебе надобно, старче!

—

Были бы у вас колючки, я бы сказал, что это и ежу должно быть понятно, — снова начал издалека беспокойный дух, с удовлетворением глядя в затравленные глаза, — «Я вам, тлям, покажу, как желать моей родине сиротливого конца света. Особенно, тебе, Фасилияс — космополит хренов!..» — Однако, в виду того, что эволюция лишила вас не только колючек, но и символического вместилища разума, свойственного каждому мужчине, поясняю! Я хочу на Землю, и вы должны не только предоставить мне корабль, но и научить им пользоваться. Вопросы есть?

Многоконечная семейка переглянулась. У обоих поколений был только один вопрос, и они снова выпалили хором:

— Ты вернешься?

— Время покажет…

Не став настаивать на более конкретном ответе, который мог бы испортить настроение, осьминоги, держась за щупальца, попрыгали прочь из помещения. Вождю даже показалось, что они что-то в унисон чирикают. Было очень похоже, что славное прошлое семьи, когда каждый вел свое соло, бесследно кануло в прошлое.

Три дня и три ночи Тохиониус и Фасилияс втолковали вождю премудрости космической навигации. Особенно старался старший. Он самолично проверил исправность гравитокомпаса и обновил в памяти компьютера координаты ближайших к Земле ремонтных баз. В чудо, что ему повезет протянуть щупальца раньше, чем из какого-нибудь отдаленного конца Вселенной, — что там можно встретить и подхватить Тохиониусу было известно, как никому другому, — вернется разъяренный вождь, жаждущий конца света, осьминог не верил.

И настал тот день, который лет через двести неспешно живущие осьминоги наверняка провозгласят национальным праздником — вождь уверенно стартовал навстречу Апокалипсису.

***

Вторник, 27 июня 1995 года.

— Меня уволили! — всхлипнула телефонная трубка голосом любимой жены, а также учительницы русского языка и литературы.

Семен Саньковский, еще не султан, но уже разменявший первый десяток лет жизни в браке, хмыкнул и равнодушно ляпнул:

— Вот и хорошо.

— Что тут хорошего?! — взвыла Мария.

— Это еще не конец света…

— Они меняуволили! — перебила супруга, доказывая, что замужние женщины не склонны к философии. — Я оказалась никому не нужна!!!

— Точно так же, как и великий да могучий, — коротко хохотнул Семен. — Не переживай, ты и так относительно долго продержалась со своей специальностью в стране, решившей забыть русский язык.

— Тебе бы все шуточки, а я осталась без работы!..

Семен впервые в жизни почувствовал себя кормильцем семьи. Основанием этому было не только наглое поведение Министерства образования, но и фирма «Ихтиандр», где уже полгода состоял на должности технического директора.

— Ты меня слышишь?!

— Конечно, дорогая, — буркнул он, в очередной раз переполняясь благодарностью к Димке Самохину.

Именно старому другу принадлежала идея заполнить брешь в торговле живой рыбой, образовавшуюся в результате

ликвидации колхоза «Светлый Луч». Было нечто символичное в том, что основой стали деньги, похищенные из банка «Дормидонтыч». «Рыбовладельцы», — сказал Длинный тоном, обличающим торговлю живым товаром, но в долю вошел. Приятели скинулись и спрос земляков на живую рыбу быстро помог стать на ноги молодой фирме, даже несмотря на полную неспособность технического директора заниматься бизнесом. После удивительного случая, когда вместо того, чтобы закупить партию мороженого минтая, Саньковский попытался и таки подкупил нескольких замерзших милиционеров, Самохин категорически попросил его плевать в потолок и просто получать свой процент от прибыли. От предложения в таком тоне Семен отказываться не стал, потому что был не лишен как благоразумия, так и сознания своей никчемности среди акул предпринимательства.

— Дорогая… — всхлипнула снова жена. — Я теперь выброшенная на помойку учительница русского языка…

— Ну, не надо на себя наговаривать. На этой помойке рядом с тобой плечом к плечу стоят Толстой, Чехов и миллионы сограждан.

— Что ты мелешь?

— Главное, не сдаваться. Мы прорвемся. Консерваторы не пройдут!

— Иди ты к черту со своими консервами! — трубка хрястнула по далеким рычагам и в офисе воцарилась тишина, способствующая творческому настрою.

Именно он гостил у Саньковского в голове, когда позвонила жена. Теперь предстояло восстановить в кабинете атмосферу созидания. Это было не прихотью, но железной необходимостью. Дело в том, что Семен по совету Самохина принялся писать мемуары. Поначалу сама эта идея показалась идиотской, но друг продолжал настаивать, что от безделья люди и не таким занимаются.

— Это все же лучше, чем таращиться на рыбок, как делает наш общий знакомый. Главное — начать, а дальше само пойдет, — ухмыльнулся Димка и сразу же подсказал первую фразу. — В тот день, безоблачным майским утром ничто не предвещало беды. Жена, правда, была другого мнения, но я… И так далее.

— А какой от этого прок? Ты же не собираешься сказать, что эти фантастические воспоминания станут бестселлером? — скрывая надежду, спросил Семен.

— Нет, конечно, — фыркнул Димка. — Просто у тебя появится занятие и ты перестанешь смущать наш персонал паразитическим образом жизни.

Следствием разговора и стало то, что по несколько часов в день Саньковский убивал время, тыкая пальцем в клавиатуру компьютера.

Семен вздохнул, встал из-за стола и заварил кофе. Творческое настроение не возвращалось — чувствовать себя кормильцем семьи было гораздо приятнее, чем, к примеру, инопланетным осьминогом. Отхлебнув напиток, помогавший творить Бальзаку, а также ворочаться в постели и переворачиваться в гробу дамам того же возраста, Саньковский посмотрел на часы. Было слишком рано, чтобы пойти обедать.

Он еще раз вздохнул, сел за компьютер и вернулся к началу повести. Иногда перечитывание помогало войти в колею.

«В тот день, безоблачным майским утром ничто не предвещало беды. Жена, правда, была другого мнения, но я привык полагаться на свои силы. Магнитные бури, мигрень и вяканье никчемных астрологов было не для меня и компании. Для нас было вино, травка и свежий воздух, а также речка, Солнце и две девчонки. Кроме всего этого натюрморта, был еще наглый козел.

— Пошел вон, козел! — смело заявил ему я, называя вещи своими именами…» — прочитал Семен с чувством углубленного самоудовлетворения и тут опять зазвонил телефон.