Земляне против политики
Шрифт:
— Вы сошли с ума! — ответил лорд Солсбери. — Ирландское виски — топливо для космических аппаратов!
— Я требую запретить колонизацию Геи!
Одной этой фразы достаточно было, чтобы лорд Солсбери схватился за сердце и опустился в заблаговременно подставленные руки его нового министра.
— Вызовите врача! — немедленно сообразил доктор Хамфри.
— Вы сам врач! — ответил удивившийся Чемберлен.
— К чёрту! Уиллард, несите волосатую гусеницу!
— Волосатую гусеницу? — спросил лорд Солсбери, открывая глаза и пытаясь обойти наблюдательностью то, к чему приводит его мозговая болезнь. — Я не отказался бы от лечения волосатой гусеницей, но мне уже значительно лучше.
— Я требую запретить волосатых гусениц! —
— Вы идиот! — парировал Хамфри.
— Я требую запретить доктора Хамфри!
На этот раз Хамфри не успел ответить ударом на удар в словесной дуэли, и его глаза были расширены от удара меткой рапиры, направляемой Эдисоном, что испытал действие тока высокой частоты, но не утратил американского остроумия.
— Вы не забыли обо мне? — вернул его рабочий на забытый путь.
— Тогда я предлагаю провести боксёрский поединок!
Такой мы видим реакцию Эдисона.
Чемберлен приложил ладонь к растерянному лицу. Взгляд был прям.
— Вы сошли с ума. Тот боксёрский поединок, что вы намереваетесь провести, нарушит правила, введённые маркизом Куинсбери. В первую очередь, боксировать нужно в перчатках.
— Я достаточно наэлектризован, чтобы драться без перчаток! Кенни, я готов к поединку! Будь готов...
— Всегда готов!
Доктор процедил:
— Не вздумайте драться, рабочий! Или вы хотите, чтобы я превратил вас обратно в собаку?
Рабочий приобрёл глаза, как два страусиных яйца, и начал в испуге ощупывать себя.
— Я раньше был собакой?!
— Хе-хе, это была американская докторская шутка. А если быть серьёзным, то я... не—на—ви—жу собак! Боюсь я их, вот что!
— Вы ещё у меня попляшете. Эдисон, я готов к бою!
— Бросайте перчатку!
Лорд Солсбери, мистер Чемберлен, Тесла вслед за недодоктором вынуждены были в величайшей спешке покинуть палату: в ней разворачивался ещё более невиданный в стенах Бартса эпизод, чем уже описанная погоня.
Что на этот раз затеял Эдисон, при учёте вышеописанного разговора легко будет вывести собственным умом; звуки, доносящиеся из палаты, говорили сами за себя. Громкое звучание коек, скрип пружин, дребезг оконных стёкол смешались в варварскую музыку, и вынести её звучание уху премьер-министра было труднее, чем уху Эдисона воспринять тихий голос принца Уэльского.
Тесла был взволнован происходящим, но доктор Хамфри осветил события своими циничными словами:
— Если Эдисон и Кенни получат повреждения, руководить их лечением я не буду. Сами виноваты. Маркиз Куинсбери велел боксировать в перчатках и на ринге шириной 24 фута. Именно эти правила нарушаются нашими наэлектризованными спортсменами. Если им будет хуже, я не виноват.
Тесла всплакнул. Искренне ли он сочувствует? Неведомо, действительно ли ему жаль своего соперника — хотя он и не признал обвинение в адрес Эдисона, по слухам, предавшего огню лабораторию Теслы, на что, по мнению электрического волшебника, благородный человек не способен — но истинным предметом его меланхолично выраженного настроения были следующие слова:
— Даже Эдисон не знал, что ему суждено вступить в абсурдный поединок с американским народом, обеспечив разрушение госпиталя до кирпичиков, кирпичиков до молекул, молекул до атомов, а дальше атомы не делятся! И кто бы мог подумать, что до таких низостей и грубостей этого человека и с ним всю Америку доведёт агрессивность... Представим, что на Земле есть страна, которую я за неимением лучшего определения назову Великобританией или даже Америкой. Если у них есть какая-нибудь Сирия, и прочие турецко-арабские территории, то что мешает землянам завоевать эту Сирию и вообще быть такими же людьми, как мы? Нападут они на чужую страну, и получат почётную премию. Нет-нет, только не надо выдавать такую премию! Ни один завоеватель не спасёт мир от войны! Но кто спасёт Эдисона от кулаков рабочего, никому из смертных неизвестно.
Лорд Солсбери не слышал
Вскоре господа цивилизаторы снова коротали часы на Даунинг-стрит. Дождь окроплял окна здания, его путь заканчивался в колдобинах и щелях между камнями брусчатки затем только, чтобы вновь продолжить путь невесомым паром и подняться снова к облакам. Лорд Солсбери старался не поддаваться унынию, но человеческая натура стремилась брать своё, и лорд, дабы увидеть в мире светлые стороны, выбрал свой путь в Государственную гостиную с колоннами.
В ней его взору открылась универсальная вычислительная машина Эдисона. Если мы добавим, что два инженера — Тесла и секретарь, заняли места перед ней, затем чтобы Тесла обучил его пользованию машиной, мы с достаточной полнотой изобразим общий вид гостиной в тот момент, о котором идёт речь.
— Сейчас эта машина по заданной программе изобразит на экране портрет, — обещал Тесла предъявить второму инженеру усовершенствование возможностей ещё более на первый взгляд невозможного, чем фонограф, изобретения Эдисона. — Портрет человека, которым я искренне восхищаюсь. Начинайте.
— Я должен нажать на кнопку?
— Наберитесь терпения. Нажмите на эту клавишу, и на экране появится м е н ю, что в переводе с французского означает список еды.
— В таком случае мы имеем ситуацию как в ресторане Симпсона, только наоборот: там меню названо списком еды.
Действительно, между лампой Эдисона и экраном возник дополнительный целлулоид, оснащённый списком, и теперь на экране был ясно виден список, состоящий из слов «...», «ФОТОГРАФИИ» и «ТЕКСТЫ».
— Перед нами м е н ю диска вычислительной машины. Диск носит условное название в виде буквы C. Пункт «...» переводит в вышестоящий список. Вы видите на клавиатуре клавиши со стрелками? Эти клавиши передвигают по экрану указатель. Этот указатель при достаточно быстром перемещении бегает как мышь. Не знаю, подходит ли такое название для этого устройства. Указатель представляет собой блик от луча красного цвета, направляемого на экран. Я перевожу нажатием клавиш указатель на пункт «ФОТОГРАФИИ» и нажимаю клавишу «ENTER». — Красное пятно переместилось на названный Теслой пункт и после нажатия на клавишу ундервуда целлулоидный список уехал, сменившись списком с пунктами «...» и «МАРКТВЕН». — Как вы видите, перед нами доступ к сохранённому в памяти машины графическому изображению.
Тесла нажал на клавишу, чьим назначением стало открытие выделенного пункта. Целлулоидный список исчез, уступив место ещё более умному для неподготовленных инженеров машины устройству, пусть даже оно основано на знакомой детали.
На место списка приехала часть машины, уже известная широкой публике как лента пишущей машинки, и если Эдисон применил для своего изобретения ундервуд, происхождение ленты может быть с лёгкостью объяснено. Но лента дополнена не той кареткой, что знакома каждой машинистке; она дополнена кареткой, наносящей на целлулоид точку, яркостью соответствующую точкам, из которой состоят все фотографии. Подбодрённая взорами Лидделла и Теслы, на целлулоиде начала появляться строка, оставляемая движущейся в горизонтальном направлении кареткой; закончив печать, каретка переползла в начало и опустилась на одну точку вниз, чтобы произвести аналогичный первой строке процесс; так происходило до самого окончания фотографии. Процессы эти происходили быстрее, чем мы в текущий момент читаем описание их, и половины минуты хватило, чтобы фотография усатого Марка Твена с высунутым языком взирала на инженеров с экрана.