Земные и небесные странствия поэта
Шрифт:
Фалльфья но зачем ты надела глухие черные чулки на яркие пылкие перламутровые рыбьи бездонные ноги твои?..
Я чую что они таковы я чую что они не послушны тебе что они не твои…что они алчут обвить спелого ярого мужа…
Дервиш я одна на земле знаю тайны древлей степной кумысной гонной пенной татарской любви…
Я с ними приходила приползала в Чингисхана блаженные ночные тюмени заставы шатры…
И великий Хакан ждал и чуял меня и никто не мог Его объять обуздать победить взять а я побеждала брала…
Я
Любовь — сорванную кровяную болячку-горячку!..
Любовь — спячку!..
Любовь — гон раскоряченных растраченных тварей святую болячку…
Я знаю древнюю пахучую тайну татарской любви на распластанных конях на скачущих конях где кобылица кумысная кусающаяся у которой течь резь дурь медовая опухоль бутон расцвел меж пенных ног я я я я
Фалльфья но почему ты в смоляных глухих стенах чулках что таят ноги твои?..
Дервиш тот снайпер слепец а снайпер мясник убивец чело-веков потому что он не вольный воин стрелок а стреляет наверняка…
И он на моей девичьей постели изнасиловал разрушил разъял меня..
И с того дня я из дома ушла…
И с того дня на ногах моих несметная поросль волос курчавых непобедимых поднялась взъярилась взялась…
И ничем не убить не убрать этих яростных влас на моих безвинных ногах…
Беломлечные ноги мои смоляной волос дикий хищный взял обуял…
У меня стали ноги власатой рыси и мохнатой гиссарской овцы иль варзобской козы…
А еще во мне проснулась очнулась тысячелетья спящая ядобойная змея гюрза и нежнотелая вьющаяся монгольская пустынная ящерица изумрудная рептилия агама…
…С того дня как снайпер убийца палач мясник человеков измучил меня я ушла бежала из родного дома…
И в дальную степь к шатрам Чингисхана Хакана понесли мохнатые древлие дочеловечьи ноги меня меня меня мя…
Дервиш ты боишься меня!..
Ты боишься моих мохнатых звериных ног…
Ты боишься моей древней тайны болячки любви лихорадки малярийного бреда жара морока меж ног моих власатых и твоих нагих…
Дервиш ты боишься что от древнего тайного жара огня мой неистовый волос сгорит и тебя попалит!..
Фалльфья я не боюсь пуль гражданской войны…
Я не боюсь жара чада горящих волос…
Я не боюсь я алчу твоих рысьих твоих овечьих козьих твоих змеиных твоих агамы лазоревой бешеных бушующих неуловимых лап лап ног ног ног…
Фалльфья-Аффья я хочу лизать кусать тебя там в мрамор нагих колен где власатые лапы зверей переходят в шелковые нагие лядвеи дев дев дев…
Фалльфья Орря Урря у всех жен на земле глаза текут живут вдоль лица…
А твои рысьи волчьи текучие изумруды очи стоят горят поперек лица как у ночных хищных зверей глаза
Как у волчицы как у рыси в гоне в любви в соитьи изумленные восставшие очи воздетые кипящие твои…
Дервиш глаза мои вольные долгие восстали и замерли после того как меня разрушил убил измял насильник снайпер палач мясник людей…
Дервиш ты видел как весной темный несметный сель грязевой с гор плывет и камень недвижный распластанный валун ввысь поднимается восстает — так восстали застыли мои глаза поперек лица…
Фалльфья Орря я не боюсь пуль братской бойни…
Я не боюсь твоих изумленных застывших глаз…
Я люблю твои тугие круглые безумные ноги в смоляных стенах глухих чулках где власатые лапы зверей переходят в гладкие ноги лядвеи дев…
Фалльфья мохноногая пойдем в глухую кибитку окраинную мою…
Там никто не найдет там никто не убьет нас…
…Дервиш жди меня когда ночь придет как паутина смерти на город падет…
А я люблю ходить вместе со смертью… а я люблю ходить в смертных паутинах сетях когда убийцы на зов паутины разрушенной пауками ко вьющейся мухе жертве скользят
Я!.. Фалльфья Орря!..
…И пришла ночь…
И пришла паутина смерти окутала опутала мой родной Душанбе…
И я потушил огни в кибитке моей чтобы пули словно мотыльки светляки не пришли сюда… чтобы огонь не пришёл на огонь…
Но потом я зажег огонь чтобы Фалльфья Орря во тьме увидела огонь и пришла…чтобы огонь пришёл на огонь…
Ай Господь!..
Дай чтоб Фалльфья раньше чем пуля пришла…
Фалльфья Флора а ночью ты тоже бродишь в смоляных ночных чулках?..
А? Айх! Айфф!..
Фалльфья я так алчно так погибельно так бедно так слезно так тяжко спело переспело томительно жду тебя что все одежды ветхие дервишские мои враз истлели изорвались змеиной кожей сошли слетели с меня и стал наг иль я сам их сорвал…
Не знаю я почему я стал наг как Адам…
…Тогда ты входишь улыбчивая тихая смирная покладистая в кибитку мою Фалльфья…
Айх!..
У тебя в руках десять белопенных чашеобразных ширазских зимних роз на длинных изумрудных стеблях…
А стебли все в яростных шипах словно в рысьих рваных змеиных хищных когтях…
Айф!..
И она снимает с себя кокандский шафрановый чекмень и она как и я остается нага…
И она как Ева нага а я как Адам наг…
А две наготы как две близкие реки сливаются в одну…
Да!..
Но она вся нага белым-бела как аральский солончак который лижут верблюды…
Но она в смоляных несметных ярых чулках но я готов как безводный верблюд солончак ее лизать рвать кусать…