Земные и небесные странствия поэта

Зульфикаров Тимур

И соблазнилась она, как всякая русская дева жена, иноземцем инородцем.

Да только полюбила его головой, душой своей, очами своими, как всякая русская разгульная раздольная жена.

И полюбила его только головой своей очами своими, а тело её было неутолено, а тело её было как снежная бескрайняя Русь в снегах, а русская жена всегда как равнина лютая телом хладна неутолена!

И только текучий талый тайный торный последний ручей — голова душа ея…

Да…

И потому я сотворилась сбылась

родилась с черной головой смолистой цыганской да очами отца а с телом снежным необъятным матери моей Марии из Переславля-Залесского… да!..

И никому тело русской жены, как саму Русь бездонную, не имать, не воевать, не обуздать, не ублажить, не покорять…

А русские умелые мужи убиты в войнах в братских сечах спят.

И отсюда русская извечная вековуха-вдова-неутолённая печаль… всерусская тоска пожар, который заливают водкой…

Да!..

…Да Тимур-Тимофей! да мой речной брат!

Да скорей сметай срезай ножом с тела моего жгучее колючее текучее месиво конопляную пыльцевую глину!..

Да пойдем в мою каменную под горой Фан-Ягноб кибитку и там высушим на костре свежепыльцовую глину и добавим в неё турецкого сушеного мака знойного и будем курить свежую новорожденную анашу и восходить к небесам! айя!..

И!..

И я снимаю соскребаю с тела её густую маслянистую текучую массу месиво терпкое…

И она остается вся нагая и лоснится кожа ея нетронутая шелковая кожа дивная, кожа белых живых пугливых смирных девьих мраморов.

И я сдираю сбираю хунзахским кинжалом конопляную милую влажную духмяную пыльцу с её лядвей…

И там таится томится хранится гранатовая младая девья чистшая хладная первозавязь и там бутон о двух жасминовых гранатовых лепестках и там бутон нетронут отворен непочат…

Айя!..

…Господь мой, я жив если чую бутон сей!..

…Мария-Динария! разреши дай мне ножом собрать конопляную кофейную муку глину с гранатовой завязи девьей твоей! с бутона о двух жасминовых лепестках!

Мария-Динария дай! Зде сладка сладима дурманна вязкая пыль пыльца! я хочу собрать ея! я хочу мять ея в своих руках!

Я хочу потом сушить ее на кострах! я хочу потом курить ее в турецком кальяне! я хочу потом от нее восходить в небеса!..

Ай, анаша-дорога в рай!..

Мария-Динария! дай!..

Но она отстраняет меня.

Но она забирает нож у меня.

И она говорит нага неизбывно бездонно бела бела бела:

— Тимур-Тимофей! мой речной брат!..

Пойдем в кибитку мою! и там замесим изомнем тесто месиво конопляное кофейное дурманное которое ты собрал сорвал соскреб с меня!..

И высушим на огне на солнце его! и будет первач-анаша!..

И будем курить турецкий кальян!..

И будем возлетать восходить в небеса! пойдем со мной речной брат!..

…И

она нага стыдлива пошла с конопляным тяжким сонным бредовым уже бродильным тестом и хунзахским ножом в руках.

И я пошел за ней.

Айххха!..

— Тимур-Тимофей! мне ало! мне стыдно! ведь дева я!

Ведь из моей гранатовой первозавязи еще не родился не сотворился гранат!..

Ведь еще не отворился мой бутон о двух жасминовых розовых лепестках!..

Пойдем, мой речной брат! но не гляди на меня! ведь я нага гола!..

Ведь ты сорвал срезал собрал ножом с меня мой смолистый конопляный блаженный наряд…

И я белым-бела, и я нагим-нага, и я голым-гола…

Айххха!..

И я не гляжу на нее, а лишь косятся очи спелыя мои… очи ахалтекинского аргамака жеребца…

И шепчут уста бренныя спелые мои…

И твои ноги пахнут чистым ровным отборным росным

речным песком дева девственница

И твои ноги лядвеи отмели тайные белые сахарные

отмели нетронутые дальные неизмятые

сокровенные снежные снежные

И твои ноги лядвеи волны волны заводи заливы

неколеблемые серебристые млечные

И лоно островок арчовый ивовый курчавый средь теченья

пенного средь тесного

О дева девственница

И я стою лежу на островке средь волн средь укрощенных

усмиренных медленных задыхающихся покорливых

влюбленных

О жено!..

…О Господи! я жив иль утонул?..

О Господи! в каком же аду надо жить чтоб творить петь райские песни!..

А самые сладкие райские песни поются в аду…Ууууу…

Но!..

…Мария-Динария! моя речная сестра! я иду за тобой а ты нага нага нага!

Мария-Динария! ты густоногая! ты солнцетелая! ты врановласая моя! и груди твоя избыточныя тяжкие неизлитые купола телесные боле чем твоя птичья верткая смоляная голова! да!..

И я иду за тобой…

Айххха!..

…И у подножья несметной снежной горы Фан-Ягноб лепится кибитка твоя сложенная из диких горных острых камней.

И мы входим в кибитку твою.

И тут я гляжу дрожу содрогаюсь, потому что на глиняном полу кибитки лежит старая избитая власатая овечья бурка с поредевшим мохнатым козьим руном.

Та? та? та?..

О Боже, где я?..

А Мария-Динария поднимает с пола бурку и прячет в нее несметное неразбуженное неистовое тугое двуплодовое древо нагое тело свое.

И я узнаю ту бурку, на которой согрешил Абалла-Амирхан-Хазнидон в змеиной тайной самшитовой роще и где был Тиран зачат.

И я узнаю ту бурку, в которой ушла умирать моя мать Анастасия-Русь!..