Зеркала судьбы. Скитальцы

Удовиченко Диана

Кивнув, ольда встала из-за стола и покинула комнату, оставив дверь открытой.

Уже лежа в кровати, я размышлял над словами ольды. Она назвала себя Лак'хой — богиней судьбы. В такое тяжело поверить, проще принять ее за сумасшедшую. Но как тогда объяснить то, что она исцелила воспаленную рану одним движением руки? И нельзя забыть про невообразимую силу, которой она обладает. Тело ни одного из обитателей Вирла не способно выдержать такого количества энергии. Это то же самое, что влить в кого-нибудь крови в сто раз больше, чем положено. Тело просто разорвет на куски. После такой демонстрации можно поверить в то, что ольда — если не Лак'ха, то и не обычная смертная точно. И еще настораживало то, что она сказала про возвращение магии в мир. Эр

говорил то же.

По словам ольды, первый признак грядущей катастрофы — усиливающаяся агрессия среди обычных магов. Раньше, когда Даллирия еще была моим домом, я не придавал значения тому, что происходило. Но сейчас мне вспомнились довольно интересные факты. В то время в лесу стали часто находить животных с выжженным сознанием. Ни один эльф не поступит так со зверем без острой необходимости. Виновных в преступлении так и не нашли. Старшие говорили, что раньше такого никогда не случалось. Вдобавок к этому, чаще стали рождаться черноволосые эльфы, причем у большинства из них были выявлены магические способности. Не знаю, может ли это являться признаком будущего бедствия, но все черные эльфы злы от природы. И еще однажды произошел случай, вообще не имевший логического объяснения. Один из эльфийских чародеев уничтожил духа природы. Такого ни разу не случалось за все время существования нашего народа. Невозможно представить, чтобы кому-нибудь из эльфов, даже будь он черноволосым, пришла в голову такая мысль. И тем не менее, пришла… Убийцу нашли. Им оказался обезумевший чародей. Его признали виновным и опасным для родного леса и казнили.

Все указывало на то, что ольда говорила правду. Да и какой смысл врать подобным образом обычным путникам? В том, чтобы не согласиться с просьбой, не могло быть и речи. Иначе нам с оркой не выбраться живыми из Ятунхейма. Но стоит ли мне пересекать полматерика и море, чтобы добраться до Дикого архипелага в поисках какого-то артефакта? Может быть, сделать вид, что согласен, покинуть лес, а потом позабыть собственное обещание? Только вот сдается мне, любезная хозяйка не простит такого обмана. А несмотря на уединенный образ жизни, возможности ее очень велики… Прибьют меня ее вассалы… или просто немножко изменят дорогу судьбы. Так, чтобы она пришла прямо к смерти.

Ольда говорила, что рядом с артефактом лежат сокровища богов. Даже страшно представить, какие богатства там могут находиться! Любой ребенок знает сказки о золотых небесных замках, о колесницах, отлитых из чистого золота, об одежде богов, усыпанной драгоценными камнями. Об их любви к роскоши существует множество преданий. Есть даже легенды о том, как боги наказывали смертных, пытавшихся сравниться с ними своим богатством.

Пожалуй, самая известная из них — история о Зуле, боге грома, и некоем короле. Когда-то, в незапамятные времена, существовало очень богатое приморское государство, название которого история не донесла до наших дней. Казна его правителя была доверху забита золотом и драгоценными камнями, но ему всего было мало. Король приказал отлить из золота все вещи, которыми он пользовался в быту, но и на этом не остановился. Дальше он отдал указ покрыть золотом стены дворца, изнутри, а потом и снаружи. Возможно, Зул не обратил бы внимания на надменного смертного, но король в погоне за величием перешел границы дозволенного. Он приказал вылить подлокотники своего трона в форме головы Зула, дабы показать своему народу, что он попирает даже богов. Своим поступком неразумный правитель очень разгневал повелителя грома. Но Зул решил проявить великодушие и через своего посланца приказал королю утопить все его богатства в океане. Тогда бы Зул простил неразумного смертного. Но король не поверил посланнику и приказал его казнить. Тогда разгневанный Зул обрушил на дворец правителя тысячи молний и превратил все сокровища в один огромный кусок расплавленного золота. В этом слитке и был навеки похоронен смертный, посмевший бросить вызов богу. Но на этом Зул не остановился. Он попросил своего брата Сиверентуса затопить всю страну, чтобы другие смертные не позарились на богатства надменного короля. Это был единственный случай, описанный в легендах, когда недолюбливающие друг друга братья-боги пришли к обоюдному соглашению.

Если

выполнить просьбу ольды, можно будет взять сокровища и осесть в Зириусе, где до меня уж точно никому не будет дела. Можно будет купить себе титул и поместье, тогда власти королевства уж точно не выдадут меня ни империи, ни эльфам, если кто-нибудь из них заявит, что я опасный преступник. Ну и нельзя опускать тот факт, что я буду как бы героем, хотя о подвиге моем никто не узнает. С какой стороны не посмотри, предложение ольды выглядело довольно заманчиво. Об опасностях, подстерегающих на малоизученном Диком архипелаге, я предпочел не вспоминать.

Так и уснул с мыслью о том, что соглашусь выполнить работу для Лак'хи.

Проснулся я, как обычно, с рассветом. Мара еще спала, и не разбуди я ее, вряд ли проснулась бы в ближайшее время.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, когда она открыла глаза.

— Разбитой. Будто вместо сна сутки усердно тренировалась, — проворчала орка.

— Возможно, это последствия лихорадки, которая началась у тебя из-за воспаленной раны. Но ольда исцелила тебя.

— Как такое возможно? — удивленно спросила орка, ощупывая свою руку. — Царапина была довольно глубокой.

— Я все объясню потом, когда выберемся из этого леса. Ятуны не будут проблемой, наша спасительница обещала отвести их.

Орка не стала задавать вопросов, хоть и было видно, что она весьма удивлена. Мы спустились в зеркальную комнату, где нас уже ждала ольда и стол, снова ломящийся от угощения.

Услышав мое согласие, Лак'ха лишь кивнула, давая понять, что другого и не ожидала. Сказала только, что на выходе из особняка мы найдем мешки с провиантом и сменной одеждой. Сразу после завтрака мы покинули ее жилище.

Ольда сдержала обещание: мы не встретили ни одного ятуна, и через четыре дня абсолютно спокойного пути увидели первые живые деревья.

Глава 4

Мара

Все четверо суток перехода через Ятунхейм Лэй вел себя как-то странно: был молчалив, мрачен и задумчив. На привалах тихо сидел у костра, не слышал, когда я его окликала, а иной раз даже забывал о еде. Очнувшись, с изумлением смотрел на зажатый в руке кусок хлеба, как будто не понимал, откуда он взялся. Не отпускал дурацких шуточек, и ни разу не обозвал меня ни зеленой, ни орясиной. В конце концов, я даже начала опасаться, что мой друг болен. На все расспросы эльф бурчал что-то вроде: "Погоди, сам разберусь, тогда и тебе расскажу…" — и снова впадал в задумчивость. Я не настаивала: меня больше тревожили ятуны, темные силуэты которых часто угадывались за деревьями. Не доверяя обещанию ольды, я все время была начеку.

Однако все обошлось. Мы благополучно выбрались из Ятунхейма на Безымянные земли. На первом же привале Лэй объявил, что нам нужно поговорить.

— Давно пора, — ответила я, укладывая сухие ветки в кострище. — Ну-ка, подпали…

Мы уселись возле весело трещащего костерка, честно поделили остатки хлеба и ягод: провизия подошла к концу. Воды тоже осталось на донышке фляги. Это меня не пугало: в Безымянных землях хотя бы водилась дичь, а из текущих здесь ручьев можно было пить, не опасаясь отравиться.

— У меня к тебе предложение, Мара, — жизнерадостно проговорил эльф, дожевывая хлеб. — Не хочешь ли ты прогуляться на Дикий архипелаг?

Я едва не поперхнулась:

— Зачем, во имя всех богов?!

— Ну, а почему бы нет? Все равно у нас выбор маленький. Мы собирались в Зириус, так ведь и там никто нас не ждет. Так какая разница: туда или на Дикий архипелаг?

Я уже неплохо изучила ушастого, так что его нарочито легкомысленный тон меня не обманул.