Зеркала
Шрифт:
В разговор снова вступил доктор Акль:
— Премьер-министр заявил, что его цель — добиться независимости. Что ж, пусть добивается!
— А если нам будет навязан договор вроде декларации 28 февраля [9] ?
— Залог истинной независимости — верность идеалам и Египетский банк! — не без раздражения ответил доктор Акль.
На меня весьма удручающее впечатление производило различие между народными слоями и образованной интеллигенцией в их подходе к политике: со стороны первых — бурная реакция, приводящая нередко к кровопролитию, со стороны вторых — затяжные, но бесплодные дискуссии.
9
Декларация 28
Раздумывая над этим по дороге из Муниры, я слушал все те же речи:
— Революция неизбежна!
— Достаточно ли забастовки, чтобы начать революцию?
— Говорят, именно с забастовки и началась революция в девятнадцатом году.
— А как все начиналось в девятнадцатом?
Летом того же года я встретил доктора Акля с семьей — женой и двумя сыновьями — в ресторане «Аль-Анфуши» в Александрии. Как-то утром, после купания, я сидел там, пил кофе, просматривая газету и краем глаза наблюдая репетицию вечернего представления на сцене ресторана, хотя не отношу себя к любителям западной музыки, которой оно сопровождалось.
Доктор Акль познакомил меня со своей женой, она, кажется, работала тогда инспектором в министерстве просвещения. Было приятно смотреть, как трогательно ласков он с сыновьями, как любит их, — слишком уж отец балует их, пожаловалась мне его жена. Это впервые вызвало во мне симпатию к доктору Аклю. Я не очень-то уважал его раньше — не мог простить ему не только его нежелание писать книги, но и отсутствие с его стороны настоящего интереса к работе. Правда, его импозантная внешность, остроумие, манера перемежать философские рассуждения иронией производили на меня приятное впечатление.
— А вы всегда тут купаетесь? — спросил доктор Акль.
— Да. Море на этом пляже куда спокойнее, чем в аш-Шатби.
— Как только закончат Корниш [10] , Александрия станет неузнаваемой.
Я согласился с ним, и он, вдруг улыбнувшись, сказал:
— Ну вот, а вы ненавидите Исмаила Сидки.
Услыхав это имя, я поморщился от досады.
— Не одним Корнишем жив человек!
— Ничто так не иссушает ум человеческий, как политика, — засмеялся доктор Акль. И продолжал, указав глазами на жену: — Ее мать — моя теща — член женской комиссии «Вафда».
10
Корниш — 30-километровая набережная в Александрии.
Женщина кивнула, не было сомнения, что она гордилась своей матерью.
Доктор Ибрагим Акль был назначен в начале учебного года на ответственный пост в университете. И ради этого назначения он попрал свои идеалы.
По всей долине Нила отношение к дворцу становилось все более враждебным. Газета «Таймс» сообщила, что в Асуане состоялась демонстрация, участники которой потребовали назначения Наххаса-паши [11] президентом республики. Меньшинство в стране поддерживали короля, а большинство почти открыто выступили против него. И вот в «Аль-Ахрам» появляется статья доктора Акля, где он призывает сохранять верность трону и восхваляет благодеяния, которыми осыпала страну династия, и особенно Мухаммед Али и Исмаил [12] .
11
Наххас-паша — лидер партии «Вафд» после смерти Саада Заглула.
12
Мухаммед Али — основатель династии, правившей Египтом с 1805 по 1952 г.
Исмаил — правитель Египта (1863–1879), внук Мухаммеда Али, принявший титул хедива. Его деятельность способствовала закабалению страны империалистическими державами.
В ту
Доктор Акль появлялся среди нас, старался держаться твердо и мужественно, смотрел с вызовом, однако в глубине его глаз словно притаилось сознание вины. Мы выказывали ему свое почтение, как того требовал его высокий пост, но в душе относились к нему с пренебрежением и насмешкой. Правда, ненависти к нему не испытывали, и у нас не возникало желания расправиться с ним, что мы охотно сделали бы со многими политиканами. Нет, ненависти он в нас не вызывал. Благодаря своим остротам и шуточкам он казался нам скорее клоуном, шутом, чем злодеем и подлинным врагом народа. В последний день занятий перед короткими каникулами, за которыми нас ждали выпускные экзамены, доктор Акль пригласил десятерых студентов к себе в кабинет. Рассадив нас перед письменным столом, он какое-то время молча всматривался в наши лица своими синими глазами и, иронически улыбаясь, покачивал головой.
— Скоро мы расстанемся, — заговорил наконец он. — А расставаться, не сказав друг другу ни слова, нехорошо… — И, помолчав, по-прежнему внимательно вглядываясь в наши лица, он продолжал: — Я знаю, какое мнение сложилось у вас обо мне. Однако все обстоит иначе, чем вы думаете!
Итак, после долгого, очень долгого молчания он решился все-таки заговорить на эту тему. Но нам следовало сохранять выдержку и осторожность. Мы не должны были забывать о предстоящих устных и письменных экзаменах по каждому предмету. Совет факультета имел право пересмотреть результаты экзаменов — независимо от того, какие оценки получит студент, — и изменить их, согласно мнению преподавателей об общем уровне его знаний. Это ставило нас в полную зависимость от доктора Акля.
— Дело в том, — продолжал он, — что одним нравится выступать с речами, а другим — работать. Я принадлежу к тем, кто отдает предпочтение работе. В конце концов, мы все египтяне.
И тут в тишине раздался чей-то смелый голос:
— Выступающий с требованием независимости и конституции лучше того, кто строит Корниш и в то же время выжимает все соки из народа.
Голос принадлежал Исхаку Боктору. Единственному из нас выходцу из богатой семьи. Сдав экзамен, он поселится в своем поместье в окрестностях Каира и займется разведением редких цветов.
Доктор Акль не рассердился, только улыбнулся, как бы жалея нас.
— Ничто так не иссушает ум, как политика… — произнес он. — Истина, — продолжал он с какой-то чуть ли не заискивающей нотой в голосе, — вот что должно быть для вас всего дороже! На свете нет ничего драгоценнее истины. Поклоняйтесь ей и бегите от всего, что искажает ее.
Мы хранили молчание, памятуя об экзаменах и о правах факультетского совета.
— Я не стану вступать в спор с Боктором, — сказал доктор Акль, — не хочу касаться политики. Я пригласил вас для того, чтобы мы вместе бросили взгляд в будущее.
Мы вздохнули с облегчением. Опасные политические темы остались в стороне. Куда приятнее было говорить о будущем, хотя оно после опубликования правительственных решений о приостановке на неопределенный срок назначений на должности, повышений и прибавок к зарплате не сулило нам ничего хорошего. На что мы могли еще рассчитывать и что он мог нам обещать?
— Нынешний кризис, — продолжал доктор Акль, — парализовал не только нашу страну, но и весь мир. Что вас ждет? Вы найдете работу, но не так скоро, как вам хотелось бы. Вам еще долго будет не по средствам обзавестись семьей. Как знать, может быть, кому-то из вас повезет. — Словно видя, как погасла последняя искра надежды в наших глазах, он, улыбаясь, продолжал: — Даже тех незначительных возможностей, которые открываются перед врачом, инженером, адвокатом и другими свободными профессиями, даже этих возможностей для вас не существует. Однако у вас останется одна великолепная возможность… — В наших глазах вновь засветился интерес. — … возможность идти путем истины и высоких идеалов!