Зеркала

Ермакова Мария Александровна

— Ты прав, — затем произнес он, — ты не годишься на эту должность! Нет в тебе смирения, слуга…

И с этими словами Ванвельт выхватил из ножен рыцаря, стоявшего позади Крола, меч, и отсек Магистру голову. От искусного удара та откатилась, куда ей и было положено — к ногам Адаманта. На лице Магистра навсегда застыло недоумение.

Адамант равнодушно пнул голову ногой.

— Я принимаю твою отставку, Магистр Крол! — насмешливо заметил он, наблюдая, как слуги утаскивают в черный проход обезглавленное тело.

Затем он обежал глазами притихших гостей.

—

Ты!

Он указал на Иду, сидевшего за одним из крайних столов с торговцами средней руки.

Тот и опомниться не успел, как рыцари стащили его со скамьи и подвели к трону. Едва его отпустили, как ноги несчастного толстяка подогнулись, и он рухнул на колени. В глазах его стояли слезы, толстые губы тряслись — он прощался с жизнью.

Адамант кивнул Ванвельту. Тот поднял золотой ключ, испачканный брызгами крови, небрежно отер перчаткой, и повесил на шею Иде. Толстяк, вцепившись скрюченными пальцами в цепь от ключа, казалось, впал в каталепсию.

— Наш бывший Магистр был прав, — сказал Адамант. — Главой городского Совета должен быть гражданин законопослушный и властебоязненный, а не бунтовщик, которому вы вполне справедливо вынесли смертный приговор.

— Мы? — возмущенно вскричали члены Совета.

— Мы? — городской судья, казалось, был ничуть не удивлен, — Мы лишь согласились с его отставкой!

— А это и был ваш смертный приговор! — заявил Адамант, — Моим первым королевским указом, подписанным сразу после коронации, провозглашается: «Каждый неповинующийся королевской власти будет лишен постов, имущества, а тако же и жизни…». Чтобы добиться благополучия, нам нужно единство, а не споры, так, Магистр?

Ида все еще стоял на коленях, и слезы текли по его дряблым щекам. Он живо закивал и громко всхлипнул.

Ванвельт одной рукой поднял Иду с пола, и передал двум гвардейцам, которые провели его на место Крола, наспех оттертое от крови.

— Никто больше не хочет сложить свои обязанности? — поинтересовался Адамант.

Молчание затянулось. Гости уткнулись в тарелки. Вдруг раздался шелест одежд — это поднимались со своих мест священники в белых мантиях. Остальные застыли недвижимо.

— Мы просим разрешения удалиться, — заговорил за всех величественный старец в белом одеянии.

Его кожа потемнела от времени, тонкие седые волосы светлым ореолом обрамляли лицо. Он глядел на Адаманта без страха, но с печалью.

— Зачем?

— Мы должны просить Богиню принять достойно душу только что убитого здесь человека.

— Молитесь здесь! — приказал Адамант, — Пир еще не окончен. Я никого не отпускаю.

Тонкие пальцы старика оплели серебряный медальон затейливой формы, затерявшийся на груди, словно сил он надеялся получить от него.

— Мы, и правда, можем молиться Богине где угодно!.. Но в твоем присутствии, Величайший, наши молитвы не доходят до нее!

Адамант побледнел. Инвари увидел, как вцепились его пальцы в камень подлокотников.

— Ах, Нотэри, — с укоризной сказал он, — разве заслуживает милосердия Богини отступник и предатель?

— Он не отступник и не предатель, —

спокойно ответил старец. — Он — честный человек, который не согласился с тобой…

— Как и вы?

Нотэри оглядел своих молчащих спутников. На их лицах читалась суровая решимость.

— Как и мы.

Адамант внезапно привстал и почтительно склонился перед старцем.

— Благодарю тебя, Нотэри. Лучше сразу знать, где друзья, а где враги… Ванвельт, — резко бросил он, — проводи их…вниз!

Инвари вздрогнул. Вниз — означало в Подземелье. Белые братья, похоже, этого не знали. Неторопливо, словно собираясь на прогулку, Нотэри вывел своих людей из зала, вслед за Ванвельтом. Оставшиеся подавленно молчали.

Инвари почудился безмолвный хохот, разнесшийся в воздухе, словно заразный сквозняк. Он с удивлением заметил, что на протяжении всего дня держал левую руку накрепко сжатой в кулак. Теперь он едва мог пошевелить занемевшими пальцами. Зато Звезда Поднебесья, до боли впиваясь в кожу, не позволяла забыть, зачем он здесь. Иначе он, не задумываясь, бросился бы на помощь несчастным.

Адамант внимательно смотрел на него.

— Ты выглядишь усталым, — тихо проговорил он. — Наше представление только началось, но ты уже достаточно видел! Теперь можешь идти. Тебя проводят в покои. Выспись, как следует. Незадолго до полуночи за тобой придут.

Инвари встал и низко поклонился Адаманту. Четверо гвардейцев вывели его из зала. Он шел мимо гостей и чувствовал их косые взгляды. Люди гадали — а какая участь ждет за дверью этого красавца?

Да хоть самая страшная, лишь бы их самих не тронули!..

* * *

Тьма окружала его со всех сторон.

Он различал серые стены каменного мешка, в котором очутился, белеющее полотно бинта на левом запястье, чувствовал, как холодит ложе, как испарина слабости проступает на висках. Бесшумные, одетые в рясы до полу слуги Адаманта бережно и умело рассекли кожу на запястье и дали его крови свободно течь в лабораторную мензурку. Они забрали ее много — больше, чем он предполагал. И хотя потеря крови не ослабила его зрение, тьма — он ощущал это так же явственно, как и вкус теплого вина, которое заботливо оставили ему, чтобы поддержать силы, — приблизилась.

Он вновь вспоминал серебряные створки с львиной головой, в которые, наконец, по собственной воле ввел его Адамант, и снова чувствовал потрясение, когда увидел мощные ступени, уходящие вниз. Высеченные из монолита скалы, огромные, гладкие, они не могли быть творениями рук человеческих. По мере продвижения окружающая темнота и громада нависающей поверхности давили все сильнее. Но он продолжал спускаться в шаге позади Адаманта, спокойно, сосредоточенно приноравливаясь к нечеловеческим размерам ступеней. Они не были истерты. Значит, по ним ходили нечасто. Он следил и за тем, как спускался Адамант, поддерживаемый Шери — спотыкаясь и ругаясь сквозь стиснутые зубы. Факел в его руке ходил ходуном. Оба они, скрюченные и неловкие, вызывали жалость, и ясно становилось, что путь этот для них непривычен.