Зеркала
Шрифт:
Он тронул Чайни с места и быстро исчез за деревьями.
Инвари и Шторм потерянно смотрели ему вслед.
Шторм тяжело вздохнул.
— Словно отца лишились, правда, монах? — выразил он общее настроение. — Ну да ладно. Поехали?
Инвари кивнул.
— Ты мне еще про ваши приключения в замке не рассказал, — укорил Шторм, садясь в седло. — Обещал ведь!
— Сделаем привал, расскажу.
Они оглядывались на Топи, пока те не скрылись за деревьями.
— Как на проклятом кладбище побывали! — проворчал
Инвари молча кивнул.
С севера повеяло холодом. На Ильри наступала зима.
На рассвете флавин остановил Чайни. Спешился и прошептал ей что-то на ухо. Лошадь отвечала, тихо пофыркивая, кивала головой. Когда он замолчал, она ткнулась в его плечо носом и неспешной рысью потрусила прочь.
Перепрыгивая с корня на корень, флавин углубился в чащу. Он не оставлял следов, а тяжелый аромат мокнущих прелых листьев перебивал его запах. Ветра здесь не было — слишком тесной стеной стояли старые коряжистые деревья.
Резко похолодало.
Он остановился. Запрокинул бледное лицо к небу. Поднеся руки ко рту, трижды хрипло прокаркал. Прислушался. Двинулся дальше.
Вскоре шум крыльев нагнал его.
Аф остановился. Сел на землю, скрестив ноги, опершись спиной о могучий ствол.
Тяжелое черное тело упало сверху, и, отряхнув лоснящиеся перья, к нему важно прошествовала крупная птица.
— Приветствую тебя, брат Ворон! — пропел Аф на языке сотайров. — Много весен прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз.
Птица согласно склонила голову к плечу.
— Как поживает твоя семья? — вежливо продолжал тем временем флавин. — Не нужна ли вам наша помощь?
Ворон склонил голову к другому плечу, помолчал, словно вспоминая чужой язык, затем открыл клюв и хрипло заговорил:
— Благодарю, брат Флавин, у моего семейства все благополучно. Чем я могу помочь тебе? Я чую запах крови…
Аф поморщился.
— Нет-нет. С этим я справлюсь сам. Благодарю. Но не знаешь ли ты, как мне передать весточку моим братьям из клана Лиори?
— Владения моих сыновей простираются на запад. Я передам семье все, что нужно, а они передадут твоим братьям.
Аф улыбнулся.
— Твой род — один из самых древних, — церемонно заметил он, — мне приятно называть тебя братом и другом!
Птица польщенно заворчала.
— Это очень важно. Возможно, это потребует созыва Совета Катаркиса. Передай им…
Ворон шагнул ближе и нахохлился, запоминая сообщение слово в слово.
Когда он улетел, Аф устало откинулся назад. Бинты, перетягивавшие его раны, набрякли кровью, и он с раздражением сорвал их. Кровь заструилась по шерсти. Он был ранен гораздо серьезнее, чем думал Инвари. Но тогда у них не было времени.
Надо держаться! Осталось совсем немного.
Флавин бросил бинты на землю.
— Спрячь мою кровь, прошу тебя, — пробормотал
Аф тяжело поднялся и пошел дальше. Бурые капли падали в жухлую листву, и та жадно поглощала их, не оставляя даже запаха. Весной здесь расцветут цветы.
Он шел недолго. Показались прямые, янтарные, руками не обхватишь, стволы. Светло-зеленые, пушистые, с длинными серебристыми иглами кроны покрывали их. Охи. Деревья Силы. Ближе к Сердцу их станет больше.
У первого преградившего путь оха флавин остановился. Он провел ладонями по телу, окрашивая их своей кровью, и прижал к теплой древесной коре.
— Помощи, — прошептал он. — Я прошу у тебя помощи…
Его колени подогнулись. Но дерево не дало ему упасть. Ладони флавина вросли в ствол, поддерживая тело, и янтарное свечение коры поглотило его целиком, покрыв тонкой коркой. Ох опустил нижние ветви, скрывая флавина от любопытных глаз.
Где-то далеко послышался многоголосый вой. Это волки-оборотни шли по следу белой кобылицы, уводившей их в сторону от людей.
К ночи, убедившись, что достаточно запутали следы, Инвари и Шторм устроились на ночлег у основания огромного гратха — лиственного дерева, чьи корни в человеческий рост высотой торчали из земли, переплетаясь и образуя подобие беседки. Стена сплошных мхов, свисавших с них, скрыла лежбище. Хотя сильно похолодало, костра разжигать не стали. Поужинали вяленым мясом и сухарями. Накормили коней и слегка ослабили упряжь. Договорились, что первым дежурит Шторм. Но Инвари не спалось. Он ворочался, то так, то эдак натягивая плащ — сон не шел.
С неба посыпалась ледяная крупа. Острые снежинки залетали под корни и метили в лицо.
— Не спится? — спросил Шторм. — Грехи мучают?
Он сидел снаружи, укутавшись в овчинную шкуру, которую достал из своей седельной сумки. На коленях у него лежал арбалет, рядом — верная дубина.
Инвари тяжело вздохнул и вылез к нему. Устроился рядом.
— Что ты об это знаешь? — насмешливо поинтересовался он.
— А как же! — обиделся Шторм. — С детства грешу. Совесть тебя мучает. Мертвецов вспоминаешь. Так ведь?
Инвари искоса поглядел на него. Ничего не ответил.
— Не сказать, что я тебе очень-то верю, — признался вдруг Шторм. — Все с тобой не просто. Там мои друзья остались. И из тех, кого Виселица забрала, я знал многих. Так что, если ты — Адамантов прихвостень, я тебя вмиг порешу!
— А я все ждал, когда ты это скажешь! — улыбнулся Инвари, глядя в небо. — Я и сам в себе сомневаюсь, с тех пор, как с Адамантом познакомился. И вину в гибели людей с себя не снимаю! Вот только не перед тобой мне отвечать. И сполна получать тоже не от тебя. Ты уж не обессудь.