Зеркальное время
Шрифт:
Он сделал маленькую паузу, чтобы его слова оказали свое воздействие, и затем продолжил, подчеркнуто глянув в сторону двух полицейских:
— Но, несмотря на вышесказанное, вы пришли сюда не напрасно. Вместо обычного заключительного номера я покажу вам сегодня номер, который публика не видела еще ни разу. И который больше никогда не увидит.
Юлиан краем глаза заметил, как один из полицейских поднялся. Он увидел улыбку своего отца и взглянул на реквизиты. Что-то здесь было не то!
И вдруг мальчик понял.
— Ящик! — прошептал он.
— Что-что? —
За спиной отца в этот момент появился Гордон. Он переоделся, и теперь на нем был не обычный костюм, а наряд в стиле начала века. В руке он нес огромную дорожную сумку.
— При чем здесь ящик? — переспросил Рефельс.
— Он стоит не там, где обычно! — ответил Юлиан и вдруг так разволновался, что чуть не вскочил. — Ты понимаешь? Это важно! Ящик должен стоять на определенном месте, сантиметр в сантиметр, и под точным углом к зеркалу!
— И что из того? — не понял Рефельс.
— Все! — прошептал Юлиан. — Я не знаю почему, но это страшно важно для фокуса. Отец уже не раз отказывался от выступлений, если сцена была недостаточно просторной, чтобы установить зеркало и ящик на нужном расстоянии!
— То, что сейчас произойдет, — продолжал говорить на сцене отец Юлиана, — не должно вас пугать. Ни на минуту не забывайте: это только иллюзия!
Послышалась череда громовых раскатов, как будто специально для номера, и ветер завыл так сильно, что стало слышно даже в зале. Над городом бушевал настоящий ураган.
— Не что иное, как иллюзия! — повторил отец Юлиана.
Свет в зале начал тускнеть и вскоре совсем погас, остался гореть только один софит, направленный на сцену. Но и он постепенно ослабевал и наконец тоже погас.
Но, несмотря на это, темно не стало. По залу пронесся шепот удивления. Восхищенные охи и ахи слышались все громче, что-то упало на пол и со звоном разбилось. По большому зеркалу скользили красные, желтые и оранжевые пятна света. Юлиан глянул под потолок. Однако прожекторы, подвешенные там и обычно освещавшие зеркало таинственным волшебным светом, были теперь выключены.
Что дело нечисто, заметил не только Юлиан. Два полицейских встали с мест, некоторые зрители сделали то же самое. Гром гремел уже беспрерывно. Буря бушевала за стенами здания, и дождь хлестал так, что было слышно даже здесь, внутри.
Мерцание на поверхности зеркала набирало силу в такт буре. Наконец световые рефлексы слились в сплошной, источник света, пламя которого затопило зал зловещим красноватым отсветом. Один только Юлиан знал, что задняя стенка зеркала представляет собой массивный стальной лист — мера предосторожности, которую принял его отец, чтобы впредь предохранить свое бесценное сокровище от всех возможных повреждений. То, что видели присутствующие, не было простым светом какого-нибудь прожектора позади зеркала, как, наверное, думали зрители. Мерцающий свет исходил из самого зеркала.
— Нет! — в ужасе прошептал Юлиан. — Нельзя, ему нельзя входить в него!
Отец драматическим жестом воздел руки к небу. И когда он стоял так, высокий, в
Внезапно он сделал движение обеими руками, воскликнул одно-единственное громоподобное слово и быстро повернулся кругом, сбросив при этом свою накидку. Плащ, кружась, опустился на пол, словно крыло гигантской черной птицы, и когда отец закончил свой круговой оборот, он оказался вовсе не во фраке, в котором вышел на сцену, а в костюме, напоминающем наряд Гордона: клетчатые бриджи до колен, жилетка и плоская кепка, к тому же белые гетры и тяжелые ботинки по щиколотки — законченный образ из фильма о Шерлоке Холмсе.
— Нет! — в ужасе крикнул Юлиан. — Не делай этого!
Но отец не слышал его слов. Быстро, однако без спешки он взял в руки «дипломат», повернулся — и ступил в зеркало!
Он не просто исчез. Его фигура погрузилась в поверхность зеркала, как в озеро из ртути. Какое-то время он был еще виден посреди кипящего пламени, окутанный, как в плащ, ярко пылающим огнем. Он исчезал, как тень, постепенно растворяясь в адском пламени.
— Нет! — крикнул Юлиан и сорвался с места. Рефельс вскочил за ним, опрокинув стул, оба полицейских тоже шагнули к сцене.
Между тем к зеркалу приблизился и Гордон. Он шел не особенно быстро, однако было ясно, что он достигнет его намного раньше, чем кто-нибудь успеет помешать ему. За полшага до зеркала он обернулся. Взгляд его почти насмешливо скользнул по обоим полицейским и затем устремился на Юлиана. Что-то похожее на сострадание и глубокое сожаление появилось в его глазах.
Но Юлиан продолжал бежать. Он был всего в трех или четырех метрах от Гордона и зеркала, но знал, что ему не успеть.
Гордон махнул ему на прощанье рукой, вступил в зеркало и исчез. Юлиан, запыхавшись, добежал до сцены и остановился. В растерянности он смотрел на огромный кусок стекла. Отсюда ему был слышен треск пламени, он ощущал лицом жар, пахло горелым деревом и горячим металлом.
Зрители у него за спиной подняли крик. Началась паника. Краем глаза Юлиан увидел, как старший полицейский споткнулся о стул и упал, а его товарищ на бегу изменил направление и ринулся к ящику, в котором, собственно говоря, и должны были сейчас очутиться Гордон и отец Юлиана. Он решительно дернул крышку ящика.
Это была чистая удача, что он остался цел и невредим.
Из ящика полыхнул столб пламени. Вскрикнув, полицейский отпрянул назад и закрыл лицо руками. Пылающий столб достиг потолка, и тотчас загорелось дерево и часть декораций.
Мысли Юлиана закрутились вихрем. Что-то надо сделать! Еще несколько секунд, и Рефельс с полицейским догонят его, и тогда он потеряет последний шанс когда-нибудь увидеть отца. Мальчик знал, что если потеряет его сейчас, то уже навсегда.
Теперь из зеркала, змеясь, вырывались языки пламени, жар был так велик, что у Юлиана перехватило дыхание. Гром за стенами дома гремел, как артиллерийская канонада, и под ногами содрогался пол. Черный чад наполнял воздух, среди зрителей творилась уже форменная паника. Юлиан отвернул лицо от огня и ринулся в зеркало.