Зеркало старой ведьмы
Шрифт:
– Нигонька! – Тим сжал книжку так, что она ойкнула, – именно сейчас случай суперособенный! Мы вот-вот погибнуть можем. Никто тогда Олафа из плена не выручит, понимаешь, никто!
Нига без всяких предисловий пронзительно запела, перекрывая шум небесного водопада.
– Нашла время, – Боня покрутил пальцем у виска.
Тимыч, не обращая внимания на гром, внимательно вслушивался в песенку: короткая труднопроизносимая фраза все время повторялась в ней немузыкальным припевом. Зажмурив глаза от напряжения, Тим сосредоточился на словах. И пока
– Мамочки, – донесся изумленный голос Бони, – Тимыч, ты только глянь, что делается! Ничего не понимаю.
Тим открыл глаза. Сверху, сквозь идеально круглую дыру в туче, светило солнце: друзья оказались в столбе солнечного света. Гроза яростно бушевала вокруг отряда, ветвистые молнии скользили по невидимым стенкам, сваркой высвечиваясь сквозь серое месиво дождя. И, что самое поразительное, было тихо. Ненормально тихо. Словно сверху опустился колпак из толстенного стекла – Тим слышал, как под Люпиными копытами похрустывает сухая трава.
– Твоя работа? – с подозрением спросил Боня, торопливо снимая с лошадиной морды полотенце.
– Наша, – ответил Тим. – Совместное производство, Нига энд компани. Пошли быстрей! Я не знаю, как долго будет держаться защита.
– Верно, – согласился Боня, – не загорать же собрались.
Они осторожно, то и дело поглядывая над собой, двинулись в ливень. Дыра в туче перемещалась вместе с ними, надежно ограждая людей солнечными стенами от убийственной стихии. Шли неторопливо, чтобы не потерять направление – в этом сумасшедшем дожде, если сбиться с курса, можно было блуждать всю жизнь: в отличие от обычной грозы колдовская могла продолжаться бесконечно.
Колеса липко чмокали раскисшей землей. То и дело под ноги попадались вывороченные с корнями кусты и крупные, с орех, градины. Ледышки сразу таяли, едва на них падал солнечный свет.
– Не хотел бы я такой градинкой по макушке получить, – Боня с подскока зафутболил в дождевую темень ледяной кусок размером с теннисный мячик. – У меня бы тогда точно зубы в пупке оказались.
Тим не ответил на шутку. Он держал Нигу плотно прижатой к уху и внимательно слушал ее. Что-то с ней было не так – сквозь лихорадочный шелест страниц изнутри доносились глухие мучительные постанывания.
– Нига, что с тобой? – с тревогой уже который раз спрашивал Тимыч у книги. Но ответа не было.
– Боня, – Тим протянул Нигу рыцарю, – ей плохо. Она умирает!
Хозяйственный приложил ухо к обложке. Усы у него встали торчком.
– Вздор! Книжки не могут умирать. Тебе показалось. Люпа! – впервые за все путешествие он заорал на лошадь. – Бегом! Надо немедленно выбраться из дождя! – Боня вскочил в повозку, втянул за собой мальчика и Люпа помчалась сквозь бурю, не разбирая дороги.
– Скорей! – надрывался Хозяйственный, – можем не успеть!
Лошадь старалась изо всех сил. Хлопья пены летели с ее крупа, грива заплеталась в мокрые косички. Солнце
Внезапно дождь исчез, впереди расстилалась сухая степь. Пробежав еще немного по инерции, Люпа перешла на тихий шаг, часто раздувая бока и мотая опущенной головой. Боня озабоченно слушал Нигу, сильно вдавив ухо в обложку.
– Потерпи, милая. Выбрались мы из поганого дождя! Сейчас тебе станет лучше, – он оторвался от книги и стал баюкать ее на руках. Ухо у Хозяйственного оттопырилось и пламенело, как стоп-сигнал на машине. В эту секунду исчезли защитные чары – неожиданный рык грома, шипение и треск далеких молний испугали Тима после неправдоподобной тишины. Он оглянулся. Дождь висел позади серой непроницаемой завесой и вовсе не собирался исчезать.
– Наверное, солдаты за ними погнались, – догадался Тимыч, – то-то душ не выключается. Нет, не хотел бы я сейчас оказаться рядом с ними. Эх, служба! – мальчик слез с повозки, снял с головы ненужный тюрбан и аккуратно вытер им мокрые бока измученной лошади. Потом он несколько раз трусцой бегал к дождю, полоскал в воде полотенце и, слегка отжав его, старательно мыл лошадь. Люпа наконец отдышалась, благодарно закивала.
– Как здоровье Ниги? – Тимыч, перекинув мокрое полотенце через плечо, подошел к Боне.
– Нормально, – Хозяйственный приложил к Ниге другое ухо, не фонарное. – Уже не стонет. И страницами не трещит. Спит она.
– Вдруг умерла? – всполошился Тим. – Мертвые тоже не стонут.
– Не думаю, – Хозяйственный завернул Нигу в сухую тряпку и бережно уложил в сумку, – не верю! – Неловко спрыгнув на землю, Боня подошел к Люпе.
– Ты извини меня, – виновато сказал Боня лошади, – грубо я с тобой обошелся, не по-товарищески. Не хорошо. Так получилось, – он погладил ее морду. Люпа лизнула протянутую руку, фыркнула.
– Простила! – обрадовался Хозяйственный. – Ах, какая ты у меня лапушка! Ладно, – строго добавил он, – нечего стоять. Пошли, спасительница, – и Боня, как ни в чем не бывало, зашагал в сторону высоких близких гор. Люпа покосилась на Тима и мальчику на миг показалось, что лошадь улыбается.
Глава 4
Шут – победитель чудовищ
Гроза осталась далеко позади, почти невидимая и неслышимая: перед отрядом высилась могучая гора, близкая, мрачная.
Огибая валуны, треща щебенкой, Люпа по запаху воды вышла к ручейку, бойко текущему из густых кустов – лучшее место для отдыха нельзя было и пожелать! Боня немедленно объявил привал, взял топорик и полез в заросли за сушняком для костра. Тимыч, не теряя времени, разделся и с удовольствием немного поплескался в ручье, пока не замерз. Он выскочил на бережок, лязгая зубами. Почему-то ему вспомнилась парилка у отшельника и сейчас она вовсе не показалась Тиму страшной, а даже наоборот, уютной и привлекательной – горный ручей был очень холодный. Почти ледяной.