Зеркало вод

Гренье Роже

Ирен распростилась с немногословной содержательницей отеля. Невозможно было понять, то ли она заодно с арестованным, то ли просто недовольна тем, что такая неприятность произошла у нее в доме. Ирен спустилась с лестницы. При всех условиях не стоит оставаться здесь дольше. В конце концов, сказала она себе, есть ведь и другой адрес.

Двое полицейских удалялись по тротуару. На каждом перекрестке, на каждой улице она видела мужчин в униформе — и так по всему городу. Они расхаживали по двое, с карабинами наперевес, обходя кварталы.

Это круговое движение по городу производило тягостное впечатление еще и оттого, что все улицы пересекались здесь под прямым углом.

Второй адрес, возле городского сада, привел ее к домику мастера. Это тоже было неподалеку от центра, и Ирен отправилась туда пешком. Она позвонила у дверей и уже подумала, что в доме никого нет, — так долго ей не открывали. Она посмотрела в оба конца улицы: не идет ли патруль. Наконец послышались шаги, поворот ключа —

и дверь отворилась. Она едва не закричала. Перед ней стоял идиотик — безумец, сошедший с картины Гойи. Он бессмысленно хохотал, уставившись на нее своими глазами навыкате, с красными воспаленными ободками и широко раскрывая слюнявый, беззубый рот. Сколько же ему лет? Двадцать? Тридцать? Она спросила, дома ли sen or Франко Сольберто, но идиот только смеялся в ответ. И тогда она тоже начала смеяться, говоря себе, что только в этой стране может случиться что-либо подобное. И еще у нее мелькнула мысль, что, если этому сумасшедшему разрешают открывать дверь и оставляют дома одного, значит, он безобиден. В самом деле, чем мог он ей угрожать? Все это сплошные предрассудки. Здоровые, нормальные люди, в общем-то, причиняют зла куда больше, чем безумцы. Но хоть бы он пустил ее в дом!

Когда оба они вдоволь нахохотались, откуда-то из глубины дома появился старик. Он отослал дурачка, и Ирен наконец получила ответ на все свои вопросы. Выяснилось, что Франко Сольберто ушел и вернется только в девять вечера. Она не знала, можно ли сообщить этому старику о цели своего прихода, и попросила, чтобы он разрешил ей подождать здесь возвращения Франко Сольберто. Старик еще несколько раз повторил, что тот явится не раньше девяти, и, убедившись, что иностранка поняла его, захлопнул перед нею дверь.

Было семь часов, и Ирен спрашивала себя, сумеет ли она провести здесь два часа и не угодить в полицию. Она вернулась к машине, понимая, что ей остается только одно — сесть за руль и отправиться за город. Она решила никуда не сворачивать с дороги, спускавшейся в долину. Выезжая за черту города, Ирен наткнулась на казарму, очевидно служившую полиции штаб-квартирой, и часовой велел ей остановиться, чтобы пропустить выезжавшую из двора колонну грузовиков. Она дрожала от страха, пока часовой не подал ей знак проезжать, но не успела она проехать и каких-нибудь двух километров, как ей повстречался полицейский джип, затем второй и третий. Очевидно, дорога тоже усиленно охранялась, так же как и город. Машину с номерным знаком столицы могли в любую минуту остановить и спросить Ирен, что она тут делает. Поэтому на первом же перекрестке она развернулась и поехала обратно. Вновь миновала казарму, стараясь глядеть только вперед, и вернулась на главную улицу, чтобы поставить машину там. Настал час paseo — вечернего гулянья, и на улицах стало многолюдно. Были тут и полицейские, и, хотя они держали ружья наперевес, казалось, что они тоже прогуливаются. Слившись с толпой, Ирен брела от витрины к витрине. Постепенно гуляющих становилось все меньше. Она хотела было пойти в кафе, но, не заметив там ни одной женщины, не осмелилась. Солнце давно уже скрылось за горами. Близился вечер. Ирен решила поискать пристанища в городском саду. Сад был молодой, с невысокими деревьями, искусственными ручейком и бассейном, вдоль дорожек стояли скамейки — красные, голубые, желтые, зеленые. Ирен увидела двух целующихся влюбленных. Она прошла вперед и села на голубую скамейку, надеясь немного отдохнуть. Если ее заметят, подумают, будто она ждет возлюбленного. Это навело ее на горькие размышления. Она приехала сюда, потому что почувствовала себя лишней в жизни актера, и это путешествие было отчаянной попыткой войти в его мир. Но результат превзошел все, что могло подсказать ей воображение, даже при том, что от природы она склонна к пессимизму. Она оказалась одна на краю света и вынуждена прятаться в этом сквере после того, как ей не удалось увидеть нужного человека, так как он угодил в тюрьму, и после этой встречи с идиотом и стариком, который оказался не лучше. Стемнело, на улицах зажглись фонари. Она видела, как в сад вошли несколько парочек и сразу же исчезли в темных аллеях. Наверное, среди них есть и такие, которые предаются любви в этом саду.

В девять часов Ирен поднялась и направилась к знакомому дому. На этот раз, похоже, ей открыл человек, которого она и хотела видеть. Он был еще молод, но вьющиеся волосы у него совсем поседели. Он носил очки в металлической оправе, а его лицо с грубоватыми чертами выражало одновременно серьезность и нежность. Во всяком случае, так показалось Ирен. С первого взгляда, едва увидев его на пороге, она сразу успокоилась. Франко Сольберто говорил только по-испански, изредка вставляя английские слова, но у Ирен было впечатление, что она все понимает. Она прошла за хозяином в столовую-гостиную. Заметив там швейцарские ходики с кукушкой, Ирен подивилась, как они сюда попали. Она без лишних церемоний съела предложенный ей омлет с колбасой и, сообщив все, что знала сама, приготовилась выслушать его. Он говорил тихо, не спеша рассказал о том, как развивалась забастовка в шахтерском поселке, о ее результатах и последствиях.

Двести человек арестовано. Полиция приходила за людьми ночью и

уводила их. Ничего яркого и впечатляющего. Двести шахтеров были deportados, то есть переведены на работу в отдаленные районы. Их увезли в грузовиках. Многие видели, как они уезжали.

Забастовка началась на шахте Сан-Пабло. В этой стране даже угольные шахты носят имена святых. Пятнадцать забойщиков прекратили работу, и их тут же арестовали. Но забастовка уже охватила остальные шахты и металлургические заводы. За несколько недель число бастующих достигло пятидесяти тысяч. Сейчас работа частично возобновляется, ибо можно считать, что они одержали победу. В самом деле, правительство издало декрет о повышении цены на уголь, что автоматически повлечет за собой повышение жалованья шахтеров. Однако большинство забастовщиков отказались вернуться в шахту до тех пор, пока не освободят арестованных и не вернут deportados.

За едой Ирен выпила два стакана вина, которое восстановило ее силы и немного развязало язык — она попыталась говорить на ломаном испанском. Время близилось к полуночи.

— Я думаю, — сказала она, — мне не следует снимать номер в отеле, об этом тут же будет сообщено в полицию.

— Конечно. Но я не могу оставить вас тут или приютить у кого-нибудь из товарищей. Единственное, что вам остается, — это сразу же отправиться обратно. Ночью патрулей нет.

— Снова ехать через перевал?

— Да. И знаете, горы не так страшны, как люди. Надо только вести машину не спеша.

Этот человек рассуждал здраво. Даже слишком. И Ирен это оценила.

— Ну что же, тогда я поеду, — сказала она.

— Вы все запомнили?

— Да, у меня хорошая память.

Она опять прошла мимо сквера. Два мрачных часа, проведенных ею здесь, на скамейке, остались уже далеко позади. Она отыскала главную улицу и обрадовалась, опять увидев свою машину. Ирен вынула из сумочки ключ, открыла дверцу и села за руль. Хотя было довольно тепло, она не стала опускать стекла, чтобы чувствовать себя в полной изоляции — как у себя дома. Она завела мотор и включила зажигание — табло на щитке осветилось. Синие и зеленые огоньки сверкали, точно драгоценные камни. Машина тронулась с места мягко, почти бесшумно, и вскоре выскользнула за пределы города. На шоссе Ирен включила фары. Она не любила водить машину в темноте: очень быстро уставали глаза. Но на этот раз надо было сделать над собой усилие. Во Франции она часто возвращалась в машине одна с какого-нибудь неудавшегося уик-энда и очень любила эти моменты, когда, избавившись от всех, уединялась в машине, которая приветствовала ее тихим урчанием. Одиночество порою трудно переносить, но оно имеет и свою положительную сторону. Это утешение — иметь вот такое убежище на колесах или под крышей, иметь возможность сохранить свои пристрастия, свои привычки. Вот и сегодня ночью машина стала ее убежищем, но это не утешало. Впрочем, горы угрожали ей не больше, чем парк Фонтенбло, через который она проезжала в воскресные вечера. Ведь парк Фонтенбло иной раз совсем не внушает доверия. Ей сейчас оставалось только одно — ехать без остановки. Фары освещали дорогу, крутые повороты, деревья у обочин. Ирен включила четвертую скорость; лишь изредка сбавляя газ, она быстро поднималась по склону, оставляя долину внизу. Ирен представляла себе, как снова увидится с актером и его товарищами, повторяла про себя то, что должна была сообщить им о положении на шахтах. Она играла в игру, которая называлась «Я встречаюсь с любимым». Проехав туннель, она навсегда распрощалась с долиной, где бастовали шахтеры.

Несмотря на ночь, обратная дорога показалась ей короче. Около двух часов пополуночи она была уже недалеко от столицы. Она решила, что на сегодня с нее хватит и, если ей встретится по дороге подходящий отель, она остановится там. И действительно, нашелся один освещенный отель, он стоял на несуразной площади, вымощенной посередине и украшенной монументальным фонтаном. Она оставила тут машину рядом с другими автомобилями. Похоже, отель был невысокого класса. Ночной сторож дремал на раскладушке. Свободные номера имелись. Сторож, точно лунатик, двинулся к конторке и протянул Ирен карточку, которую она заполнила, стараясь как можно неразборчивее написать имя, чтобы его невозможно было прочесть. Сторож попросил у нее паспорт, но, едва раскрыв его, тут же закрыл.

Ирен положила деньги на стойку. Сторож взял ее легкую дорожную сумку и проводил Ирен в номер на третьем этаже.

Она смочила холодной водой глаза, которые горели, затем улеглась и уснула, время от времени просыпаясь, чтобы взглянуть на часы. Ирен решила уехать очень рано, пока полиция еще не успела проверить карточки отеля. Когда она встала, не было и шести. Ирен вышла, не встретив никого, даже ночного сторожа.

Теперь опасность почти миновала. Если ее задержат, она скажет, что взяла напрокат эту машину, намереваясь поехать на морской пляж. Никаких доказательств, что она ездила в долину, где происходила забастовка, нет. Проехав километров сто, она наткнулась на полицейский патруль. В сущности, это был первый контроль с начала ее путешествия. Она притворилась, что не понимает ни слова по-испански, и молча протянула документы. Это был самый простой способ избавиться от всяких объяснений. Ей разрешили ехать дальше. Других происшествий до самого конца не было.