Зеркало за стеклом
Шрифт:
— Как это? Куда? А я? — Вопросы высыпались один за другим, но третий нёс с собой прицеп — надежду. На краткий миг я умилилась такой растерянности и даже забыла о пакостной сущности Ковла.
— Мне нужно уехать на пару дней в город. Ну а ты… для тебя ничего не изменится. Не переживай, я скоро вернусь. И обязательно зайду первым делом!
— Все вы, женщины, ведьмы. Даже если травницы. — Высокомерно заявил вампир, отбирая у меня чашку со своим жутким настоем.
Я прищурилась и вцепилась в чашку мёртвой хваткой.
— А ты что же, чудище лесное, решил, что я тебя отпущу на все четыре стороны людей в хандру вгонять и до кондратия доводить? Ну-ка закатывай губу! Размечтался тут! Да даже если б я навсегда уезжала, ты б у меня ни на шаг дальше, чем сейчас
Ковла мой краткий монолог задел за живое. Вампир резко дёрнул кружку на себя, и я её тут же отпустила, злорадно наблюдая, как по холщёвой рубахе расползается неблаговидное пятно.
— Остерегись, травница. — Почти прошипел Ковл, не глядя стукнув кружкой о стол, и делая вид, что не заметил инцидента с образованием пятна. — Думаешь, я слепой тугодум? Не знаю, что бабка твоя загороды свои выложила, за которыми ты ко мне каждый раз таскаешься? Да я тебе в каждой из них могу конкретное место показать, в которое нужно новый пучок травы воткнуть!
Для меня явилось большим сюрпризом то, что Ковл знает, в каких именно местах время от времени ослабевает Барьер. Но даже если и проследил когда незаметно, нечисть бесстыжая, никакой пользы от этого знания ему нет. Пока есть я, которая может эти слабины укреплять. Поэтому разродилась я единственным пришедшим в голову сакраментальным вопросом:
— Ну и что?
— Скучно мне тут. — Вздохнул вампир, зачем-то отряхнув рукава рубахи неожиданно изящным жестом. И это вместо того, чтобы поднять бучу, поругаться со мной и получить пучком белоцветника по носу!
— И это… всё? — оторопело выдавила я после солидной паузы, во время которой Ковл искоса поглядывал на меня с выражением холодной отстранённости. Скучно ему! Нет, вы только подумайте! Скучающие вампиры, тоскующие лешие, подумывающие о самоубийстве русалки… Я сморгнула безумное видение и в растерянности потёрла ладони. — Так почему ты до сих пор не уйдёшь? Нашёл бы себе другое место… — Я захлопнула рот слишком поздно. Кто меня за язык тянул?! Отправлять нечисть куда-то, где может и не найтись защитника… Ради Бога, научите меня кто-нибудь думать, что я говорю, а не наоборот!
Но Ковл, похоже, ничего не заметил. Или предпочёл не заметить, давая мне понять, какую милость оказывает совершенно безвозмездно.
— Видишь ли, травница, здесь есть всё, что мне нужно для жизни. Пища, конечно, немного… горчит, — он скривился и почмокал с таким выражением, будто решал, проглотить или сплюнуть, — но её много. А на привкус со временем перестаёшь обращать внимание. Довольно часто появляется что-то, что я бы с удовольствием посмаковал, но в большинстве случаев появившееся сразу съедается тем, что потом съедаю я. — Я понятливо закивала. Местные старички по своей натуре были очень близки Ковлу. С той лишь разницей, что последний принадлежал к настоящей голодной нечистью, а те просто выжимали всё хорошее настроение из навещавших их родственников своим ворчанием и жалобами. Ах, эти умильные бабушки и дедушки! — Но кое-что иногда мне всё-таки перепадает. Один раз вот даже какая-то девица приходила. Любопытная. — Он облизнулся в хищной усмешке, которая, тем не менее, выглядела как-то кисло. — Если б я только что плотно не пообедал перебранкой Алафьи и Малагеи, вышел бы славный полдник. А так пришлось всего-то шикнуть и расхохотаться из-за двери, чтобы в окна не заглядывала. Всё ж таки десерт… Так вот, отвечая на твой вопрос, искать новое место жительства — это неоправданные неудобства. Много я с тех пуганых зайцев в лесу накушаюсь. А если вдруг на болото забреду, так мне местный водяной первым делом своей корягой накостыляет и будет прав. Потому что это его болото, и он его выжимает. К тому же, с вещами по лесу таскаться неудобно.
— С какими вещами? — спросила я, оглядывая избу и гадая, что же из этого всего потащил бы с собой Ковл во имя смены места обитания. Стол? Скамейку? Колченогий шкаф с битыми чашками? Или вон ту непонятную вещицу из угла — кривой короб с небольшой дырой, длинной ручкой сбоку и натянутыми вдоль ручки до середины короба проволочками?
— Правильно смотришь,
— Обалдеть, — честно призналась я, протягивая руку, чтобы потрогать загадочный предмет. — И что им делать? Ковры выбивать? Мышей в ту дырку ловить?
— Руки-то не тяни, нечего их тянуть. — Вампир ревностно отдёрнул свой струнник. Я демонстративно посжимала пальцы в воздухе, но Ковл смотрел на меня волком. Пришлось смириться с тем, что удел мой — наблюдение со стороны. Но спрашивать мне никто не мешал, хотя я знала, чем чреват любой вопрос. Тем не менее, рта я открыть даже не успела, речь сама полилась из вампирских уст, как дождь после долгой засухи. Только и оставалось, что устроиться поудобнее, молчать и внимать. Попытки остановить словесный поток были бы не более результативны, чем левитация Марфина над канавой.
— Вот и вся твоя ограниченность сразу видна стала. Мышей ловить! Ковры выбивать! — Ковл фыркнул так, что чуть не поперхнулся, но покровительственно-презрительной маски с тощего лица не уронил, а значимости в голос добавил столько, что хватило бы и на три такие бандуры, чем бы они там ни были. — Это, да будет тебе известно, музыкальный инструмент! Не чета всем этим тренькалкам-бренькалкам, от которых и оглохнуть можно существу с тонким слухом.
Он как бы невзначай заправил за ухо прядь коротких светлых волос, подстриженных под печной горшок. Чугунки такой формы как раз отлично помещались в печь ухватом. Потом заправил ещё раз. И ещё один. Пряди были слишком коротки и не держались за ухом, выскальзывая обратно. Ухо, кстати, было совершенно обычное. Не острое. Интересно, кому пришло в голову, что у нечисти остроконечные уши? Не иначе как Марфину. Его популярность в селе зиждется на интересе к тому, что он вытворяет. Может, он не просто дурень, а дурень, мечтающий о славе? Тогда помоги нам Светлая Сила. Всего-то и остаётся, что надеяться на лучшее. Надежда, как известно, самая живучая глупость, которую только смог придумать для себя человек. Я сердито одёрнулась — что это вообще на меня нашло? Мрак, страх и ужас, никуда не годится! Такое ощущение, что ко мне в голову залез покопаться и подкрепиться Ковл собственной персоной. Иначе откуда такие мысли?
Я снова сфокусировала взгляд на не перестававшем вещать хозяине струнника. Оглядела его со всей подозрительностью, но пришла к выводу, что единственное, чем он меня мог взять в данный момент — это измором.
— … музыкальную группу! Ты только представь! Я постоянно репетирую, но мне в голову каждый день приходят всё новые и новые идеи. Их нужно оттачивать, но одного струнника для этого мало. Нужен хотя бы ещё один инструмент, чтобы получился дуэт. Дуэтом мы сможем сделать нечто невообразимое! Вот смотри, я тебе сейчас наиграю фрагментик, и ты поймёшь, раз это так шикарно звучит на струннике, как же оно заиграет, если добавить что-то ещё. Я подумывал о флейте, но нет. Флейта — это плебейский инструмент, в голову сразу лезут пастухи и овцы, а в музыке ничего подобного быть не должно. Музыка — это искусство! Такое же, как и литература, как поэзия! Вот ты любишь стихи? Конечно, ты любишь стихи! Если ты их не любишь, значит, тебе самое место там, с овцами, для которых и свистелки на флейте — музыка. А вот я тебе сейчас сыграю одну из своих любимых вещей. Называется «Терпистское местечко».
— Стихи я не люблю. — Это было первое и единственное, что я успела вставить в безостановочный монолог Ковла.
— Любишь, любишь. — Снисходительно отмахнулся от меня надоедливый представитель нечистой силы. — Просто до понимания этой истины надо дорасти. Невозможно быть культурным индивидуумом и не любить поэзию. Это… это как жить без пищи. Ну вот, послушай, разве это не прекрасно:
Когда восходит солнце на закате, И уплывают в небеса дожди, Я побегу тихонечко за Катей. Не убегай же, Катя, подожди!..