Зерно А

Павлик Анастасия

Я таращилась не рыжебородого.

– Но как я...

– Благодаря этому зерну ваша незначительная, бедная духом личность теперь соответствует некой важной точке на Границе. Через него вы связаны с другими зернами категории 'А', - на этих слова из глаз Бомбера ушел свет.
– Это зерно было моим пропуском в новую жизнь.
– Он подался ко мне, его дыхание обожгло мою щеку, скользнуло к уху.
– Марго, это самый лучший подарок, какой вы только могли получить к Новому году. Лучший подарок за всю вашу никчемную жизнь. И придется

его отработать.

– А что, если я не сделаю этого?

– А что, если вы не хотите знать, что в таком случае будет с вами? К тому же, - бородач отодвинулся от меня, расправил плечи и затушил окурок в пепельнице, - я не озвучиваю столь гнусные вещи перед такими очаровательными молодыми женщинами.

И знаете что? Я поверила ему. Поверила каждому его слову.

Наверное, я побледнела, потому что подошедший бармен вежливо поинтересовался, все ли у нас в порядке.

Уна Бомбер ухмыльнулся:

– Двойное виски, будьте добры. Что посоветуете в качестве закуски?

– Могу предложить сыровяленую говядину с клубникой и виноградом; тунец с перцем; семгу на белом тосте...

– На ваше усмотрение, спасибо.

Минутой позже перед Бомбером возник пузатый бокал и тарелка с тонкими кусочками говядины, клубникой и крупными белыми виноградинами.

– Что-нибудь еще?

– Марго?

– Нет, спасибо, - я не узнала собственный голос.

Все в Уна Бомбере кричало о его холодной уверенности в себе. Он был опасным, но не старался быть опасным. Он просто был им, и все.

– Маргарита, на самом деле вам даже не обязательно прилагать какие-либо усилия - владелец другого зерна 'А' сам найдет вас. Сядет на вас, как пчелка на маргаритку.
– Бомбер ухмыльнулся удачному сравнению.
– А когда это произойдет, звоните мне.

Не надо быть гением, чтобы понять, что Уна Бомберу был нужен конкретный коматозник. Я кое-что сопоставила и пришла к следующему выводу: Бомбер хочет запустить зубы в босса Церкви механизированных.

– Дзинь-дзинь, - Бомбер достал из кармана ручку и написал на салфетке свой номер телефона.
– Буду ждать. Хотите виноградинку?

Я качнула головой, взяла салфетку и сунула в карман джинсов. Все как в тумане.

– А поцелуйчик на прощанье?

– Я позвоню.

С видом, будто ничего более замечательного прежде ему не приходилось делать, Бомбер положил в рот белую виноградину, сомкнул мощные челюсти и виноградный сок брызнул мне в лицо. Уна Бомбер широченно ухмыльнулся, не переставая жевать.

– Позвоню, - повторила я и встала.

В вестибюле я налетела на Эдуарда. Он обнял меня, тем самым не позволив свалиться. Я оказалась прижата к его груди, ощутила исходящее от него тепло, его сердцебиение, дыхание. От Эдуарда пахло дорогим парфумом и зимой.

Я обняла его. Второй раз меньше чем за два дня. За пять лет.

Как любила говорить моя бабушка: 'Рождается человек - рождается судьба'. И знаете что? Бабушка была права.

Вы думаете, будто знаете, что произойдет с вами завтра, через месяц, пару лет. Строите планы на будущее, откладываете многие дела на 'потом'. А что, если не будет этого 'потом'? А что, если все планы раскрошатся, подобно диско-шару в 'Сладком Зубе'?

Если бы кто-то еще неделю назад сказал мне, что я стану коматозником, 'приобретением' Уна Бомбера и буду стоять посреди отнюдь не пустого вестибюля 'Ананасов в шампанском' в обнимку с Эдуардом, я бы непременно подняла этого фантазера на смех.

Если бы этот фантазер заключил со мной пари, он бы, черт побери, выиграл его.

– Что с тобой?
– спросил Эдуард.

Я отстранилась от него, сделала два шага назад.

Наши глаза встретились. Он улыбнулся уголками губ, и это было так просто и элегантно, что я не смогла не улыбнуться в ответ, хотя моя улыбка и подавно не была столь же приятной.

Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал спокойно:

– Я ждала вас.

– Мы опять на 'вы'?

– Я имела в виду тебя и Макса, - я кивнула на парня за его спиной.
– Я устала и хочу уехать.

– Я приезжаю, ты уезжаешь. Второй раз за сегодня.

– А что еще ты подсчитываешь?

– О чем ты?

Нет, мне не показалось - Эдуард понял, о чем я. Он тоже ставил черточки где-то там, у себя, всякий раз, когда мы, к примеру, касались друг друга. Как и положено неуместным мыслям, они мигнули и исчезли. Куда больше меня занимал тот факт, что за барной стойкой остался сидеть сам Уна Бомбер, наслаждающийся 'хорошим алкоголем и музыкой'.

– О чем, о чем. О куриной печенке, естественно.

– Макс, - позвал Эдуард.

– Что, босс?

– Остаешься с Маргаритой. А теперь - прошу меня извинить.

Максим осклабился - рот корытом, как на приеме у стоматолога; на нижний ряд зубов налеплена розовая жвачка. Жуя жвачку, он чавкал. Эдуард нейтрально улыбнулся и прошел мимо. Я не посмотрела ему вслед, хотя очень хотелось.

– Это он из-за куриной печенки так распсиховался?
– нахмурилась я.

Вообще-то слово 'распсиховался' не подходит Эдуарду, но именно оно скатилось с языка.

– Нет, из-за любви и голубей.
– Максим звякнул ключами с брелком Микки-Мауса.
– Идем, принцесса.

Глава 24

Я приняла душ, переоделась в захваченные их дома майку и хлопковые штаны, и прошлепала босыми ногами в гостиную. Села на диван.

Что дальше?

Я чувствовала себя нарушителем, переступившим бархатный канатик и посягнувшим на раритетную мебель в магазине антиквариата. Так и сидела в тишине, не решаясь включить телевизор, боясь узнать последние новости. Нервно выкурив сигарету, сунула зажигалку в карман штанов, встала, выключила свет и растянулась на диване в полный рост.