Зерно А
Шрифт:
Я таращилась не рыжебородого.
– Но как я...
– Благодаря этому зерну ваша незначительная, бедная духом личность теперь соответствует некой важной точке на Границе. Через него вы связаны с другими зернами категории 'А', - на этих слова из глаз Бомбера ушел свет.
– Это зерно было моим пропуском в новую жизнь.
– Он подался ко мне, его дыхание обожгло мою щеку, скользнуло к уху.
– Марго, это самый лучший подарок, какой вы только могли получить к Новому году. Лучший подарок за всю вашу никчемную жизнь. И придется
– А что, если я не сделаю этого?
– А что, если вы не хотите знать, что в таком случае будет с вами? К тому же, - бородач отодвинулся от меня, расправил плечи и затушил окурок в пепельнице, - я не озвучиваю столь гнусные вещи перед такими очаровательными молодыми женщинами.
И знаете что? Я поверила ему. Поверила каждому его слову.
Наверное, я побледнела, потому что подошедший бармен вежливо поинтересовался, все ли у нас в порядке.
Уна Бомбер ухмыльнулся:
– Двойное виски, будьте добры. Что посоветуете в качестве закуски?
– Могу предложить сыровяленую говядину с клубникой и виноградом; тунец с перцем; семгу на белом тосте...
– На ваше усмотрение, спасибо.
Минутой позже перед Бомбером возник пузатый бокал и тарелка с тонкими кусочками говядины, клубникой и крупными белыми виноградинами.
– Что-нибудь еще?
– Марго?
– Нет, спасибо, - я не узнала собственный голос.
Все в Уна Бомбере кричало о его холодной уверенности в себе. Он был опасным, но не старался быть опасным. Он просто был им, и все.
– Маргарита, на самом деле вам даже не обязательно прилагать какие-либо усилия - владелец другого зерна 'А' сам найдет вас. Сядет на вас, как пчелка на маргаритку.
– Бомбер ухмыльнулся удачному сравнению.
– А когда это произойдет, звоните мне.
Не надо быть гением, чтобы понять, что Уна Бомберу был нужен конкретный коматозник. Я кое-что сопоставила и пришла к следующему выводу: Бомбер хочет запустить зубы в босса Церкви механизированных.
– Дзинь-дзинь, - Бомбер достал из кармана ручку и написал на салфетке свой номер телефона.
– Буду ждать. Хотите виноградинку?
Я качнула головой, взяла салфетку и сунула в карман джинсов. Все как в тумане.
– А поцелуйчик на прощанье?
– Я позвоню.
С видом, будто ничего более замечательного прежде ему не приходилось делать, Бомбер положил в рот белую виноградину, сомкнул мощные челюсти и виноградный сок брызнул мне в лицо. Уна Бомбер широченно ухмыльнулся, не переставая жевать.
– Позвоню, - повторила я и встала.
В вестибюле я налетела на Эдуарда. Он обнял меня, тем самым не позволив свалиться. Я оказалась прижата к его груди, ощутила исходящее от него тепло, его сердцебиение, дыхание. От Эдуарда пахло дорогим парфумом и зимой.
Я обняла его. Второй раз меньше чем за два дня. За пять лет.
Как любила говорить моя бабушка: 'Рождается человек - рождается судьба'. И знаете что? Бабушка была права.
Если бы кто-то еще неделю назад сказал мне, что я стану коматозником, 'приобретением' Уна Бомбера и буду стоять посреди отнюдь не пустого вестибюля 'Ананасов в шампанском' в обнимку с Эдуардом, я бы непременно подняла этого фантазера на смех.
Если бы этот фантазер заключил со мной пари, он бы, черт побери, выиграл его.
– Что с тобой?
– спросил Эдуард.
Я отстранилась от него, сделала два шага назад.
Наши глаза встретились. Он улыбнулся уголками губ, и это было так просто и элегантно, что я не смогла не улыбнуться в ответ, хотя моя улыбка и подавно не была столь же приятной.
Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал спокойно:
– Я ждала вас.
– Мы опять на 'вы'?
– Я имела в виду тебя и Макса, - я кивнула на парня за его спиной.
– Я устала и хочу уехать.
– Я приезжаю, ты уезжаешь. Второй раз за сегодня.
– А что еще ты подсчитываешь?
– О чем ты?
Нет, мне не показалось - Эдуард понял, о чем я. Он тоже ставил черточки где-то там, у себя, всякий раз, когда мы, к примеру, касались друг друга. Как и положено неуместным мыслям, они мигнули и исчезли. Куда больше меня занимал тот факт, что за барной стойкой остался сидеть сам Уна Бомбер, наслаждающийся 'хорошим алкоголем и музыкой'.
– О чем, о чем. О куриной печенке, естественно.
– Макс, - позвал Эдуард.
– Что, босс?
– Остаешься с Маргаритой. А теперь - прошу меня извинить.
Максим осклабился - рот корытом, как на приеме у стоматолога; на нижний ряд зубов налеплена розовая жвачка. Жуя жвачку, он чавкал. Эдуард нейтрально улыбнулся и прошел мимо. Я не посмотрела ему вслед, хотя очень хотелось.
– Это он из-за куриной печенки так распсиховался?
– нахмурилась я.
Вообще-то слово 'распсиховался' не подходит Эдуарду, но именно оно скатилось с языка.
– Нет, из-за любви и голубей.
– Максим звякнул ключами с брелком Микки-Мауса.
– Идем, принцесса.
Глава 24
Я приняла душ, переоделась в захваченные их дома майку и хлопковые штаны, и прошлепала босыми ногами в гостиную. Села на диван.
Что дальше?
Я чувствовала себя нарушителем, переступившим бархатный канатик и посягнувшим на раритетную мебель в магазине антиквариата. Так и сидела в тишине, не решаясь включить телевизор, боясь узнать последние новости. Нервно выкурив сигарету, сунула зажигалку в карман штанов, встала, выключила свет и растянулась на диване в полный рост.