Зерно А

Павлик Анастасия

– Распоясался, - повторил Влад, впиваясь руками в руль; костяшки побелели.
– Почему ты ничего мне не рассказывала? Почему пустила все на самотек?

– Прости.

Я понимала, что никчемного 'прости' недостаточно, но не знала, что еще можно сказать.

– Когда меня нет в городе, ты всегда можешь обращаться за помощью к Эдуарду.

Я прикусила язык. Ох, знал бы Влад...

– Рита, ты слышишь меня? Мне надо знать, что Кудрявцев сделал с тобой.

Кровь отхлынула

от лица.

– Зачем? Ты разозлишься.

– Серьезно?

– Давай без сарказма, - попросила я.

– Говори, - приказал он.

– Не сейчас.

– Я сказал, говори.
– Он повысил голос, и по моей спине побежал холодок.

– Нет, - я упрямо качнула головой.

Он больно схватил меня за волосы, и я встретилась с братом взглядом.

Владу бы в щепки разносить дамские сердца, а не головы всяким козлам. Он здорово изменился за последнее время, и продолжал меняться, становясь жестче, немногословней, собранней, расчетливей.

Я смотрела в голубые глаза брата и даже не морщилась от боли.

– Ты что, совсем охренела?
– спросил он одними губами.

Вообще-то он выразился несколько иначе.

– Влад, мне больно, - сказала я.

Он отпустил меня и уставился на дорогу.

Все это заняло не больше пяти секунд.

Я постаралась взять себя в руки. Главное - не паниковать. Просто когда паникуешь в присутствии Влада, последствия могут быть погаными. Влад не умеет жалеть или утешать, зато умеет сердиться.

Я вздохнула и ответила на его вопрос.

Влад долго молчал, затем просто сказал:

– Никогда не прощу себе этого.

– Это еще почему? Что за самоуничижение!

– Ты хочешь мести.
– Это был не вопрос. Брат вернулся к своему холодному чеканящему тону.

– Я всегда находила слово 'месть' поэтичным. Да, именно мести, но желательно подать ее горячей, понимаешь? Давай посмешим.

– Прости, что сделал тебе больно.

Я не совсем поняла, какую боль он имеет в виду: ту, когда исчезал на полтора-два месяца, и я места себе не находила от волнения, или когда пару минут назад схватил меня за волосы. В любом случае, я не стала уточнять - не хотела знать, давно простив его за то и другое.

Четверть часа спустя мы въезжали в Кварталы. Я оценила усилия Кудрявцева провернуть все по высшему разряду. Честное слово, я невольно восхитилась масштабами безумия этого коматозника.

– Тебе следует переодеться, - сказал Влад, выруливая на боковую улочку.

– Для этого нет времени.

Он посмотрел на меня как-то странно. В этом взгляде читалось: ты босиком, в одной майке и тонких, мать твою, штанах.

Я заткнулась.

Чего в его взгляде не было, так это подозрения.

И вот тут-то до меня и дошло: моя коматозность для Влада из разряда тех вещей, которым не суждено случиться, поскольку они идут вразрез с его понятиями, касающихся нас, двойняшек Палисси. Внутри его головы срабатывал блокиратор, отсекая часть информации. Я не видела иного объяснения. Влад большую часть своего времени имеет дело с коматозниками, но не распознал оного в сестре.

Тем временем мы подъехали к супермаркету; в последний раз я была здесь с Константином, причем, бороздила эти ядовито-освещенные просторы тоже в нетоварном виде. Я не стала говорить Владу, что остановилась у Эдуарда, следовательно, часть моих вещей у него дома, и вовсе не обязательно заставлять ранних покупателей нервничать. Утро и так достаточно гнусное, чтобы сталкивать двух лучших друзей, один из которых становится форменным маньяком, когда речь идет о его сестре, а другой по просьбе этой самой сестры утаивает от него правду.

Владислав обошел машину, открыл дверцу с моей стороны и, подсунув одну руку под мои коленки, другу - за спину, взял меня на руки.

– В самом деле?
– Я улыбнулась и смахнула снежинку с его носа. Надо признать, нос у него красивый, папин.

– Серьезней не бывает. Слушай, ты легкая, как пушинка, - он улыбнулся, входя в супермаркет со мной на руках.
– Рита, ты много куришь.

Я наградила его тяжелым взглядом. Он опустил на меня пол.

Нас провожали взглядами, но разве двойняшкам Палисси есть до этого хоть какое-то дело?

Через минут десять, перекинув через руку фабричное барахло, какого в супермаркетах полно, я задернула шторку примерочной. Далее, вылезла из грязных штанов и майки и натянула на себя черные узкие джинсы и черный ангорский свитер с вырезом. Я не специально подобрала все черное: я бы взяла свитер другого цвета, но, кроме черного, там был розовый и сиреневый. Мое настроение было ни розовым, ни сиреневым.

Захватив скомканные штаны и майку, я вышла из примерочной и направилась прямиком к обувному отделу. Влад шел за мной а-ля тень. Я притормозила перед замшевыми ботинками. Вытащив коробку с тридцать восьмым размером, я села на пуфик. Влад протянул мне черные носки. Оторвав этикетку со штрих-кодом и вручив ее брату, я нацепила носки и зашнуровала замшевые ботинки. Идеально! Я наградила брата улыбкой.

Брат кивнул, взял коробку под мышку, а меня - за руку.

– В следующий раз не отрывайте этикетки, - попросила девушка на кассе и этак негодующе посмотрела на нас. Влад улыбнулся ей, и на его щеках появились ямочки (ямочки у него от мамы, зато у меня мамины губы).