Зерно богоподобной силы

Рейнольдс Мак Даллас МакКорд

Кое-какого эффекта удалось достичь — по крайней мере, временно. Люди внизу бросились врассыпную.

Уандер разрядил в воздух всю обойму.

— Спускайся! — рявкнул он Базу.

— Ты спятил! Не можем же мы…

Эд перегнулся через сиденье и рванул рычаг спуска. Не успела машина коснуться земли, как он распахнул дверь. Размахивая автоматом, как дубинкой, он стал проталкиваться к еле держащемуся на ногах старику.

Благодаря своей дерзости, его вылазка увенчалась успехом. Все еще держа за дуло не успевший остыть автомат, он затолкал непризнанного

реформатора на заднее сиденье. Потом, грозно размахивая перед остолбеневшей на миг толпой автоматом, словно тот был еще заряжен, Уандер заорал:

— Нефертити!

Однако девушки нигде не было видно.

— Давай сматываться! — скулил Баз.

— Заткнись! — рявкнул на него Эд.

Наконец девушка появилась — она рыдала и пошатывалась: лохмотья, оставшиеся после столкновения с обезумевшей толпой, едва прикрывали тело. Без лишних нежностей Эд втолкнул ее внутрь и сам вскочил в уже поднимавшуюся машину. Чья-то рука ухватила его за лодыжку. Он рванулся, лягнул — хватка ослабла, и вот они уже высоко.

— Сейчас они бросятся в погоню! — крикнул Баз. — За нами увяжутся сотни машин!

Внезапно все силы покинули Эда. Он с трудом справился с приступом тошноты. Его трясло, как в лихорадке.

— Не увяжутся, — срывающимся голосом ответил он. — Автомата испугаются. Толпа — она и есть толпа.

Одно дело прикончить старика с девчонкой, и совсем другое — стоять под дулом автомата.

Нефертити, все еще истерически всхлипывая, хлопотала над отцом. Она пыталась удерживать его прямо на сиденье и в то же время привести в порядок свою изодранную одежду.

Тут Таббер заговорил — впервые с момента своего спасения.

— А ведь они меня ненавидят, — ошеломленно сказал он. — Они хотели меня убить!

Баз уже оправился от страха, овладевшего им в гуще событий.

— А вы чего ожидали? — проворчал он. — Ордена на грудь?

Провести оборванных и оглушенных Табберов в Нью-Вулворт-Билдинг оказалось не так-то просто. Но Эд уже пришел в себя. Он смерил охранников у входа начальственным взглядом и взялся за трубку телефона.

— Генерала Крю, — приказал он, — Говорит Уандер. Экстренная срочность.

Крю ответил через несколько секунд.

— Я привез Таббера, — выпалил Эд. — Мы сейчас же поднимаемся наверх. Позаботьтесь, чтобы Дуайт Хопкинс ждал нас в своем кабинете, а вместе с ним мои ведущие сотрудники. Мне нужны все, кто допущен к «Проекту Таббер», — он покосился на церберов. — Да, и скажите этим придуркам, чтобы нас пропустили, — он сунул трубку вооруженному охраннику и повел всех к лифтам.

Баз поддерживал престарелого пророка с одной стороны, Нефертити — с другой. Они поднялись прямо на верхний этаж.

— Неплохо бы сначала отвести их к тебе, — предложил Баз. — Мисс Таббер тоже не в лучшей форме, а старик — так просто на грани шока.

— Нам это только на руку, — сквозь зубы пробормотал Эд. — Пошли.

Хопкинс уже восседал за своим столом, остальные торопливо входили поодиночке и парами.

Эд усадил несчастного старика на кожаный диван, Нефертити —

рядом с ним. Остальные собравшиеся — кто сидя, кто стоя — молча разглядывали виновника кризиса, который потрясал правительства всех процветающих стран мира. Сейчас вид у него был такой, что он едва ли мог потрясти даже собрание школьного комитета в каком-нибудь заштатном городишке.

— Так вот, — сказал Эд, — позвольте мне представить вам Иезекииля Джошуа Таббера, Глашатая Мира. Теперь дело за вами, господа — постарайтесь убедить его, что заклятья необходимо снять, — он быстро сел.

Воцарилась долгая тишина. Наконец Дуайт Хопкинс заговорил. В его твердом, хорошо поставленном голосе ощущалась некоторая напряженность.

— Сэр, как представитель президента Эверетта Макферсона и правительства Соединенных Процветающих Штатов Америки я обращаюсь к вам с настоятельной просьбой: верните то, что вы сделали, — если действительно все дело в вас — на круги своя. Только так можно спасти страну от пучины хаоса, в которую она готова ввергнуться.

— Хаос… — убито пробормотал Таббер.

— Три четверти населения проводит большую часть времени, бесцельно слоняясь по улицам, — вставил Брайтгейл. — Не достает только искры, и эти искры уже начинают разгораться.

Нефертити с негодованием обвела взглядом собравшихся.

— Мой отец болен. Нас чуть не растерзали. Сейчас не время изводить его просьбами.

Дуайт Хопкинс вопросительно взглянул на Эда, и тот чуть заметно покачал головой. Сейчас, когда Иезекииль Джошуа Таббер загнан в угол, нужно попытаться с ним договориться — иначе он скоро придет в себя, и тогда… Кто знает, что он может выкинуть тогда. Наверное, это жестоко, но такая жестокость продиктована самой жизнью. Эд обратился к собравшимся:

— Вчера Иезекииль Джошуа Таббер частично объяснил мне свое кредо. Его религиозная группа считает, что наша страна задыхается от собственного изобилия и в то же самое время стремительно приближается к гибели из-за того, что ресурсы — и природные, и людские — используются хищнически и бездумно. Он полагает, что нам необходимо задуматься о более простом, более разумном обществе.

Все еще не вышедший из ступора реформист взглянул на Эда и слабо покачал головой.

— Я бы сформулировал это не совсем так… возлюбленный мой.

Джим Уэстбрук, который, засунув руки в карманы, восседал в тяжелом кресле, сухо произнес:

— Вся беда в том, что вы начали не с того конца. Вы пытались найти отклик в сердцах людей. Изменить их взгляд на мир. Только дело в том, дружище, что люди в массе своей — мразь. И всегда ею были. В мировой истории не сыскать такого периода, когда бы человек из толпы при каждом удобном случае не превращался во мразь. Дайте ему волю и свободу от ответственности — и он немедленно погрязнет в жестокости, разгуле, вандализме. Вспомните римлян и их забавы. Вспомните немцев, когда нацисты поощряли их на искоренение низших, неарийских рас. Взгляните на солдатзавоевателей любой армии, любой национальности…