Zевс
Шрифт:
Если бы не имел привычки гордиться только собой.
Его ахиллесова пята – в страхе выглядеть смешным, оказаться в глупом положении в чьих-то глазах и так далее. Даже странно, как это не мешало выходить ему на сцену в студенческие годы… а может, эффект сцены: даже выходя в КВНе, а не в «Вишневом саде», это все равно как будто не ты. А может, в те годы в нем это еще не развилось в такой степени… «Степень» Леша мог оценить теперь: самоуверенность, даже заносчивость, и сразу вдруг – нерешительность, почти паническая растерянность, если что-то может «пойти не так»… Весь этот натюрморт – с полной раскладкой составляющих – Леша мог оценить ветреной, избыточно южной ночью
Они растерянно перемещались в пространстве, времени: когда покидали Москву, осенние дожди омывали самолет едва ли не сильнее, чем жидкости против оледенения. Париж, если и маскировался под город позднего лета, то только днем: с последними лучами солнца силы оставляли его. Как одеваться, было непонятно. Рассовывали свитера по чемоданам; куртки то убирали, то доставали. Что до Лазурного берега, то он уже ни подо что не маскировался: не было ни намека на «бархатный сезон», а просто стояла овеществленная летняя картинка, солнце-ветер, и у берега, действительно, мутно-голубо-жемчужно взбалтывалось море. Леша потом спросил у всезнающего Литовченко, откуда этот цвет. Волны постоянно вздымали со дна мельчайший белый песок. У берега постоянно клубилась благородная муть. На других пляжах это бы играло на понижение – как же, грязная вода, – но здесь и это сумели объявить «лазурью» и сделать визитной карточкой…
Во французах и так было что-то крикливое, хвастливое – умение красиво подать даже недостаток, – а ложь в их устах звучала просто и естественно, но особо ярко все это явилось здесь, на юге: дома (как и двухэтажные надгробия на местном кладбище) могли казаться слишком вычурными, даже пошлыми от бесконечных мраморных ангелочков и розеток; клумбы – приторно яркими, люди – громкими… Но то, видимо, любой юг. Нечто безумное было и в позднем вечере в Сен-Тропе, когда обычные европейские картины улочек – ни души, окна зашторены наглухо – настолько не походили на центр с огнями, музыкой… и, оглушенному, могло показаться даже, что ходит трамвай, но это будет уже ложное воспоминание: просто трамвайные рельсы, вклиненные в брусчатку, так же ярко и фальшиво отблескивают разноцветными огнями.
Двуличность города подчеркивалась тем, что невозможно было купить бухла.
В многолюдном центре не находилось ни одного ночного магазина. Вовсю работали бары, но, – они зашли в два-три – очень дорогие: даже Олег, которого так и распирало от желания начать уже гламурную жизнь, требовал осесть в барах все менее уверенно. Леша не верил, что они так и протаскаются безуспешно, нет. Поэтому, едва заслышав русскую речь, он окликнул компанию каких-то малолеток.
– Эй, земляки, привет… Слушайте, а здесь есть какие-нибудь магазины? Вина где-нибудь можно достать?
Земляки откликнулись охотно. С энтузиазмом. Принялись объяснять наперебой, что нет, что они все здесь уже знают как свои пять пальцев… Что вот этот бар неплохой, а в этот не ходите, скучно, он для старперов… Земляки принялись охотно рассказывать о себе. «Мы тут учимся…» Ну да, ну да. Понятно, как тут «учатся» и кто. Леша слушал их интонации и разглядывал, скорее со снисходительным любопытством: он думал, что в такой наивной, гротескной манере «золотую молодежь» изображают только в Comedy. Продуманный загар даже у парней; одна девочка все время складывала подкачанные губы в «пю», не зная, что ли, что это давно и жестко высмеивается всеми приличными людьми; модные маечки, модные джинсики, стразики: да черт возьми!..
Леше было любопытно, и кто как реагирует на этот «контакт цивилизаций». Олег, кажется, готов был переметнуться в их стан, весь
– Ну а вы кто? Откуда? – спросила наконец «золотая молодежь», приглядываясь к коттону и лейблам (но, впрочем, все еще вполне дружелюбно).
– Мы из Москвы. Мы здесь по работе, – вдруг ответил Кирилл, всех опередив, ответил так сурово и веско, что «золотые» должны были подумать (по его замыслу) как минимум про Службу внешней разведки Российского Федерации. После чего тут же попытался гордо увести «своих».
Ну да. Все же понятно, как день. И как примитивно, боже. Он же боится не показаться «хозяином жизни» в глазах тех, кто явно считает себя такими хозяевами. Он боится выглядеть для них лузером, представителем низших каст: ну да, непонятно кто, на Лазурный случайно залетел – не валяться на пляже, не учиться в местных «элитных колледжах», и он такое в принципе не может себе позволить – как-то соответствовать той жизни, с которой случайно соприкоснулся… Вот она, ахиллесова пята. Страх, что со «сверхчеловека» кто-то может, не осознав всего величия, снять лавровый венок, и тогда окажется… И окажется…
И окажется, что никакой ты не первый в этой жизни. Сто десятый. Четыреста сорок четвертый. Первый с конца…
Да не все ли равно, что «окажется»! – Леша начинал закипать. Сколько можно нянчиться с этим ходячим набором комплексов, если это уже прямо вредит делу?
– Мы КВНщики! – поспешно заявил он, послав Кириллу прямо-таки уничижительный взгляд. – У нас завтра выступление тут у вас… В одном клубе… Сейчас скажу, как называется…
Леха полез за бумажками. Ему предстояло еще сражение с французским словом, и адресом, и даже с rue, которое он бесхитростно произнес как «руе».
Его со сдержанным смехом поправили несколько раз; его без особого энтузиазма расспросили – «а че за КВН?», «а как называется команда?» «а, знаю этот клуб, да», «а во сколько?»… По потухшим взорам «золотой молодежи» Леша понял (особенно после: «А, это вы по телику выступали?.. Нет?..»), что приходить никто не собирается, но уж так – для приличия. Вообще, поняв, что ловить тут особо нечего, и эта встреча была ошибкой, «золотая молодежь» заметно засобиралась. Продолжать свой звездный серфинг, ухватившись за огнистый и мифический трамвай.
Ну что ж. По крайней мере, Леша сделал все, что мог.
Атмосфера разочарования – и так разраставшаяся, ведь вино не удавалось найти, – с уходом звездных мальчиков и девочек только усилилась. Олег смотрел им вслед, растерянно, казалось, он побредет за ними в другую жизнь, как сомнамбула. Кирилл, раздраженный тем, что все пошло не по его сценарию и пришлось пережить несколько постыдных секунд, выговорил:
– Ну и зачем было их звать?..
Это Леху совсем уже взбесило.
– Зачем?! А мы зачем вообще сюда приехали?.. Вообще-то, это в наших интересах, чтобы пришло как можно больше людей!!! Литовченко тебе не объяснил?..