Жак Деррида в Москве: деконструкция путешествия
Шрифт:
(15) Ibid. — Р. 112.
(16) Ibid. — Р. 128.
(17) Ibid. — Р. 43.
(18) Ibid. — Р. 48.
(19) Ibid. — Р. 85.
(20) Ibid. — Р. 33.
(21) Ibid. — Р. 81.
(22) Ibid. — Р. 82.
(23) Ibid.
(24) Ibid. — Р. 25.
(25) Ibid. — Р. 34.
(26) Ibid. — Р. 67.
(27) Ibid. — Р. 112.
(28) Россия первой половины XIX в. глазами иностранцев. — Санкт-Петербург: Лениздат, 1991. —С. 31.
(29) Benjamin W. Op. cit. — Р 34
(30) Ibid.
(31) Ibid. — Р. 35.
(32) Ibid.
(33) Ibid.
(34) Ibid. — Р. 26.
(35) Ibid. —
(36) Ibid.
(37) Ibid. — Р. 73.
(38) Ibid. — Р. 97.
(39) Ibid. — Р. 121.
(40) Ibid. — Р. 108–109.
(41) Ibid. — Р. 73.
(42) Любопытна роль некоторых слов, в том числе имени собственного «Прага»: это и ресторан в Москве, где пересеклись пути Беньямина и Деррида; и название столицы страны, где Деррида был арестован в 1982 г. (он вспоминает об этом, проходя таможню в московском аэропорту).
(43) «Никогда я не путешествовал в таких роскошных условиях. Специальный вагон и лучшие автомобили, лучшие номера в лучших отелях, стол самый обильный и самый изысканный… Банкеты столь обильны, что уже одними закусками можно было насытиться трижды… Эти обеды оставляли совершенно без сил. Во что они могли обходиться! Мне ни разу не удалось увидеть счет, и я не могу назвать сумму… Подобный банкет мог обходиться в 300 с лишним рублей, включая стоимость вин и ликеров» (Жид А. Подземелья Ватикана. Фальшивомонетчики. Возвращение из СССР. — Москва: Московский рабочий, 1990. —С. 588–589).
И Жид с гордостью добавляет: «делая такие авансы, рассчитывали на совсем другой результат…, я оказался не слишком „рентабельным“» (Там же. — С. 590).
Неудивительно, что записки знаменитого писателя топологически размыты, не детализированы — ведь его повсюду возили на автомобиле (Беньямин же часто передвигался пешком).
(44) Benjamin W. Op. cit. — Р. 129.
(45) Жид А. Указ. соч. — С. 521.
(46) Там же. — С. 522.
(47) Там же. — С. 520–521.
(48) Там же. — С. 521.
(49) Там же. — С. 524.
(50) Там же. — С. 523–524.
(51) Там же. — С. 526–527.
(52) Там же. — С. 523.
(53) Там же. — С. 544.
(54) Там же. — С. 591.
(55) Там же. — С. 528–529.
(56) Там же.
(57) Там же. — С. 530.
(58) Там же. — С. 531.
(59) Там же. — С. 535.
(60) Там же. — С. 530.
(61) Там же. — С. 543.
(62) Там же. — С. 526.
(63) Там же. — С. 542.
(64) Там же. — С. 533.
(65) Там же.
(66) Там же.
(67) Там же. — С. 595.
(68) Там же. — С. 532.
(69) Гнедин Е. Себя не потерять // Новый мир. — 1988. — № 7. — С. 194.
(70) Там же. — С. 206.
(71) Benjamin W. Op. cit. — Р. 62.
(72) Жид А. Указ. соч. — С. 531.
(73) Стейнбек Дж. Русский дневник. — М.: Мысль, 1989. — С. 37.
(74) Там же. — С. 9.
(75) Там же. — С. 143.
(76) Smith H. Les russes. — P.: Pierre Belfoud, 1976. — Р. 712 и далее.
(77) Европейцы все более будут видеть в нас дезертировавших Атлантов, хотя на самом деле небесный свод просто раздавил нас своей тяжестью. Разговоры о демократии, рынке, либерализме есть результат недобровольного крушения, а вовсе не его причина. С нашим падением под тяжестью свода в западные культуры сократилось поступление другого,
(78) Если внимательно читать предлагаемый текст Деррида, обнаруживается любопытная асимметрия между названием главы, посвященной Беньямину («Тиресий: путешествие феноменолога-марксиста»), и наименованиями глав об Этьембле («Эдип, или еврейский вопрос») и Жиде («Деметра, или благовещение сверхчеловека»). В двух последних случаях названия явно перекликаются с самыми выпуклыми, выступающими частями анализируемых текстов: названием книги Этьембля («Убийство папаши») и эпиграфом к книге Жида (миф о Деметре и сверхребенке Демофооне). В случае же Беньямина тема «грудей Тиресия» привнесена самим Деррида. В нем также силен элемент отождествления: это «те самые груди», — феноменология и марксизм, — от которых долго и мучительно отвыкал сам французский философ.
(79) Benjamin W. Op. cit. — Р. 30.
(80) Дружба и то, что можно назвать политикой чувств, издавна играют важную роль в литературе о путешествиях в Россию. Является ли эмоция, дружеский импульс частью морали (и тогда они в течение долгого времени должны воспроизводиться единообразно и постоянно), или же это чисто эстетический, каллистический феномен, истинный исключительно в момент своего проявления? Все навыки, все воспитание путешественников восстает против мгновенности дружеских проявлений в России (хотя они настаивают на том, что в момент явленности эти порывы прекрасны и истинны). Они очарованы и разочарованы одновременно, потому что продолжают мыслить дружбу в категориях верности и измены. Допустить онтологическую неавтономность друга значит подвергнуть сомнению глубочайший интеллектуальный инстинкт европейца, постулат присутствия, равенства субъекта самому себе в акте представления.
Журналист является не менее древним европейцем, чем писатель или философ; его предрассудки изобретены задолго до его профессии.
(С этим сюжетом связана тема необмениваемости русской, советской жизни, за которой стоит иная политика чувств. Ни один внешний наблюдатель не сказал: эти люди мне нравятся, я хотел бы жить среди них.)
(81) В тексте «Московского дневника» к тому же довольно много русских слов: «бывшие люди», «октябрята», «матрешка», «самовар». Некоторые из них записаны довольно оригинально, например, слово «заведующий» транскрибируется в «Дневнике» как «sovietdushi», т. е. «совет души».
Что до нормативного русского языка, то он проделывает с Беньямином злые шутки: «Я хотел заказать суп, а мне принесли два ломтика сыра».
Перенапряжение зрения является в числе прочего механизмом защиты против агрессии незнакомого языка, но эти недискурсивные предпосылки языка не являются просто внешними по отношению к языку, к тому, что сам Деррида в книге «О грамматологии» назвал «протописьмом».
Философия и литература. Беседа с Жаком Деррида