Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья
Шрифт:
Видимо, это и был владелец особняка и библиотеки господин Бианкур. Был он выше среднего роста, тучный и рыхлый. Одутловатость дряблых щёк, шея в морщинах, выглядывавшая из белоснежного воротника и жабо, и тяжёлые складки век, прикрывавшие глаза, говорили о его возрасте. Господину Бианкуру было под шестьдесят, хотя он явно молодился: на щеке, на подбородке, над губой чернели искусно прикреплённые мушки.
— Разрешите представиться. Жак Менье! — сказал юноша, стараясь справиться с волнением, которое выдавал его дрожащий голос. — Меня прислала госпожа Пежо, чтобы я отобрал книги, подходящие для нашего магазина. —
Бианкур скользнул неодобрительным взглядом по стройной фигуре молодого человека. А Жака мучила беспокойная мысль: «Ведь совпадают и даты… Отец Поль говорил, что Фирмен исчез как раз в 1755 году. Как могла оказаться фамильная Библия Пуайе в кабинете аристократа Бианкура? Что общего между Робером и богачом Бианкуром? Да, тут уже не один, не два, а двадцать раз придётся прибегнуть к рекомендованному отцом Полем средству. Раз, два, три, четыре…»
— Если позволите, я буду продолжать знакомиться с вашей библиотекой? — обратился он к Бианкуру.
Бианкур безмолвно показал на большой книжный шкаф, дверцы которого оставались полуоткрытыми, а Библию, кряхтя под её тяжестью, переложил в другой, поменьше, стоявший у противоположной стены. Скрипнули застёжки переплёта. Щёлкнул ключ в замке.
«Прощай, Библия!» — подумал Жак. К счастью, у него была хорошая память — она не раз вызывала восхищение отца Поля. Вот и теперь, прочитав только один раз надпись, юноша запомнил текст наизусть. Но были ли после этой надписи другие, он не успел рассмотреть.
— Сколько времени вам надо, чтобы ознакомиться с моей библиотекой? — спросил Бианкур, не скрывая раздражения.
Как видно, хозяину библиотеки не понравилось, что Жак вторгся так бесцеремонно в его «личные дела». Посетителей Бианкур обычно принимал в гостиной или в комнате, носившей название канцелярии, где сидел писец. В библиотеку допускались немногие, и они были настолько тактичны, что не дотрагивались до лежавшей у него на столе Библии.
— Боюсь, что мне не хватит жизни, — стараясь лестью заслужить доверие хозяина книжных богатств, ответил Жак. — Но, чтобы отобрать хотя бы часть из них, понадобится часа три.
— Хорошо, — коротко бросил Бианкур. — Сейчас сюда придёт мой секретарь и поможет вам разобраться.
Он позвонил в колокольчик, и на пороге показался лакей.
— Позовите сюда господина Гийома!
— Слушаюсь! — Лакей исчез.
Господин Бианкур развалился в кресле и стал читать газету, лежавшую на маленьком столике.
Жак принялся рассматривать книги на нижней полке. Но руки его дрожали, и он никак не мог сосредоточиться. «Раз, два, три, четыре…» — начал он считать. Он бросил взгляд на Бианкура. Тяжёлые веки опущены. Спит? Дремлет? Притворяется? Наблюдает? Жак не знал, на что решиться.
А Бианкур действительно наблюдал.
На него как-то незаметно надвинулась одинокая старость, а теперь ещё со всех сторон грозили обрушиться неприятности. С особой остротой он ощущал, что его привязывает к жизни только одно — собранные им за долгие годы книжные сокровища. Их он на самом деле любил, любил без всякого лукавства. И с ними вынужден сейчас расстаться. Человек, пришедший, чтобы купить его книги и тем самым отобрать у него его любимое детище — библиотеку, заранее был ему неприятен. А тут он ещё вздумал рыться в его вещах! Но вспышка, вызванная
— Кто научил вас любить книги, молодой человек? — неожиданно нарушил тишину скрипучий голос хозяина.
— Наш деревенский священник, отец Поль, — ответил, не задумываясь, Жак.
— Это хорошо, это очень хорошо! — Бианкур живо представил себе добродетельного сельского кюре, наставляющего Жака в вере и благочестии. «Жаль, что я уезжаю, — подумал он. — Этот мальчишка мог бы мне пригодиться… Ему, наверное, можно доверить библиотеку и деньги. А сманить его из магазина тётки, думается, нетрудно. Бедняга Гийом заметно стареет и, главное, ничего не смыслит в книгах. К тому же не любит их. Впрочем, надо посмотреть, как сложатся дела дальше… Если вовремя выкинуть черни кость, она угомонится, и, кто знает, может, мне и не придётся никуда уезжать». Лицо Бианкура прояснилось, морщины сразу как-то разгладились.
А сердце Жака меж тем всё ещё учащённо билось. «Сомнений нет! Ф. О. — это Фирмен Одри. Робер сам расписался в своём предательстве!» Мысли Жака были далеко, и он не видел ни названий, ни текстов книг, на которые, казалось, устремлены его глаза.
Когда вызванный хозяином Гийом зашёл в кабинет, он увидел, что Бианкур, удобно устроившись в кресле, читает газету, Жак поглощён книгами.
— Вы звали меня, господин Бианкур? — почтительно осведомился Гийом.
— Я думаю, молодой человек не закончит своей работы сегодня, — дружелюбно сказал Бианкур. — И ему придётся прийти ещё, и не один раз. В случае моего отъезда вам придётся самому закончить с ним это дело.
— Слушаюсь!
Гийом отметил про себя необычайное расположение своего патрона к покупателю, совершенно для него, Гийома, неожиданное. Но больше всего поразило его другое: господин Бианкур был всегда очень точен в выражениях. Почему же он сказал: «В случае моего отъезда»? Это не была обмолвка. Неужели он раздумал уезжать?
Жак охотно согласился на сделанное ему предложение прийти вторично. Кто знает, может, ему удастся заслужить доверие Бианкура, ещё порыться в его книгах и вновь перечитать таинственные записи в Библии.
— Я полагаю, что мне необходимо прийти снова ещё и потому, что без разрешения владелицы магазина — моей тётушки Франсуазы Пежо — я не могу тратить наличными деньгами больше определённой суммы. А ваша библиотека, сударь, как вы сами знаете, в своём роде единственная и… бесценная!
— Похвально, молодой человек, что в ваши годы вы умеете ценить книгу. — Тут господин Бианкур взглянул на Жака, и тот впервые увидел его глаза. Увидел и удивился.
Глаза смотрели на собеседника, но, казалось, не видели его. А может, напротив, видели, а собеседник этого не подозревал. Прочесть что-либо в таком взгляде невозможно! Прозрачность! Пустота!