Жан Баруа
Шрифт:
Проходит несколько минут.
Во дворе, на маленькой башне, пробило четыре часа.
Тотчас же по другую сторону решетки появляются три монахини одного роста; их лица закрыты черным. Две из них становятся на колени перед статуей пресвятой девы. Третья подходит к решетке и ключом отпирает небольшую дверь; затем присоединяется к монашенкам, читающим молитвы.
Сесиль и Жан встают, нервы их напряжены. Сесиль ловит ртом воздух, кажется, что она умирает.
Молитва окончилась.
Одна из монахинь крестится и подходит к ним. Приподнимает
Сесиль издает заглушённый крик и судорожно сжимает ее в объятиях; потом внезапно отстраняется, чтобы убедиться, действительно ли это ее дочь, не обманули ли ее, и, жалобно произнося нежные слова, вновь прижимает ее к сердцу.
Мари поворачивает голову и, не высвобождаясь из объятий матери, протягивает руку отцу; он, плача, целует ее. Их взоры встречаются; Баруа узнает все тот же озабоченный взгляд, ставший еще суровее, ту же судорожную улыбку, выражающую высшую степень ее веры; только раньше она не была такой светлой.
Мари. Пожалейте меня, мама, не плачьте… Бог пошлет вам силу, утешение… (Голос ее изменился. Помимо своей воли она прибавляет)Если б вы знали, как я счастлива!
Сесиль, задыхаясь от слез в ее объятиях, что-то жалостно бормочет.
Сесиль. Что со мной будет, Мари?… Что будет?
Мари нежно обнимает прижавшуюся к ней мать, гладит ее по голове.
Мари (поворачиваясь к Баруа).Отец, я прочла ваш манифест… Это последняя милость, в которой я так нуждалась… (Она смотрит ему в глаза. И внезапно с надеждой в голосе произносит.)Отец, страницы, что вы написали, взывают к богу!..
Баруа отрицательно качает головой.
Сесиль ничего не слушает; сквозь ее рыдания можно различить: «Что со мной будет?… Что со мной будет?…»
Мари переводит взгляд с одного на другого. Ее сердце в последний раз смягчается от обычной человеческой жалости. Она наклоняется, берет руку отца и тихонько тянет его к матери.
(Вполголоса.)О, я так молилась… (Едва слышно.)Не расставайтесь больше…
В глубине комнаты монахини поднимаются с колен.
Они подходят.
Мари слышит, как они приближаются. Она дрожит; на лице ее появляется выражение ужаса. Она вырывается из объятий матери и бросается к отцу; он едва успевает ощутить губами шелковистую кожу ее выпуклого лба… Она отшатывается: с потерянным видом еще раз обнимает мать, которая не отводит от нее безумных глаз.
Потом быстро пятится назад. Покрывало падает.
Монашенка старательно закрывает решетку.
Никто больше не увидит это лицо живым.
Сесиль потрясена; руки повисли, рот приоткрыт. Внезапно она покачнулась и упала бы, если бы Баруа не подхватил ее.
Она цепляется за него.
Сесиль (едва
Дверь открывается.
Слышен шум трещотки привратницы.
Баруа, поддерживая Сесиль, ведет ее к выходу.
Час спустя.
В задней комнате постоялого двора. К огню придвинуты два кресла. Висячая лампа освещает ужин, к которому никто не притронулся.
Баруа сидит поодаль, он видит Сесиль со спины, видит ее понурую фигуру, измятую шляпу, сползающую с растрепанных волос; время от времени она поворачивает голову и прижимает платок к распухшим губам, стараясь заглушить рыдания.
Его трясет лихорадка; каждое биение сердца причиняет боль; нервы напряжены до предела. Эти слезы будят в нем далекие воспоминания.
Без горечи он думает о прошлом: одиночество, которое мучило его вчера, которое ждет его завтра, страшит его больше, чем былые разногласия.
«Она сказала: «Не покидай меня…» Может быть, это лишь крик отчаяния.
О, если она хочет…
Но практически это нелегко осуществить…
Захочет ли она жить со мною за городом? Вряд ли она согласится на это: у нее есть какая-то деятельность, благотворительные дела…
Тогда как? Ведь не могу же я поселиться в доме госпожи Пасклен…»
Невольно он произносит вслух конец фразы.
Баруа… Это возможно лишь в том случае, если она согласится покинуть свой дом… и поселиться в доме моей бабушки…
Сесиль поворачивается.
Баруа краснеет.
Она в нерешительности, она не знает, правильно ли поняла его. От волнения она даже начинает косить. Потом, не вставая с кресла, в благодарном порыве протягивает руку Баруа.
Сумерки
«…подобен тому, кто в поисках пути следовал бы за светом, источник которого находится в его собственной руке…»
«… Не гаси коптящий фитиль… Ведь запах его тоже помогает нам не сбиться с пути…»
I
Бюи, старый дом семьи Баруа.
Первые летние дни.
Десять часов утра.
Комната Сесили.
Она собрала сюда всю мебель из маленькой гостиной г-жи Пасклен.
Сесиль сидит за письменным столом. Черное платье. Волосы гладко причесаны. Перед ней – раскрытая расходная книга. Рядом – тетради с надписями на обложках: «Пожертвования», «Гардеробная».
Сесиль. Войдите…
Входит Жан.
Она заканчивает подсчеты, прикладывает промокательную бумагу и поворачивает голову. Сердечная улыбка.