Жан Баруа
Шрифт:
Люс (с горечью).Спорил? Но он был уже не способен на это еще тогда, когда уезжал из Парижа! (Медленно и внушительно.)Нет. Бедняга Баруа, как и многие другие, – жертва нашей эпохи. Он прожил тяжелую жизнь. Как и жизнь многих моих современников – это трагедия.
Он обращается к аббату, забыв о его священническом сане; в его взгляде видна страстная и проницательная пытливость ума, которая всегда была поэзией его жизни.
Его католическое воспитание потерпело крах, столкнувшись с наукой: вся образованная молодежь проходит через это. К
Аббат прячет подбородок под накидкой и ускоряет шаги.
(Печально.)Вы предложили ему загробную жизнь, и он в отчаянии уцепился за нее, как все те, кто больше не верит в себя, кто больше не в силах довольствоваться жизнью земной…
Аббат делает протестующий жест.
Я понимаю, в этом и состоит ваша миссия… И я должен признать, что церковь приобрела в этой области несравненный опыт! Ваш потусторонний мир – чудесное изобретение: это такое отдаленное обещание, что рассудок не может запретить сердцу, если сердцу этого хочется, верить в эти посулы, ибо по природе своей такое обещание не поддается никакому контролю разума… Да, господин аббат, это сущая находка для вашей религии; ведь ей удалось убедить человека в том, что ему даже не следует пытаться понять!
Аббат (подняв голову).Это закон самого Иисуса Христа, сударь. Он не доказывает, не рассуждает; он говорит: «Верьте в меня». И еще более просто: «Придите ко мне жаждущее, и я напою вас».
Молчание.
Люс (против воли).Славное обращение к католицизму! Вы можете гордиться.
Аббат (останавливаясь).Да, я горжусь этим!
На перекрестке неожиданный порыв северного ветра раздувает его плащ. Он вызывающе смотрит на Люса мрачным, многозначительным взглядом.
Были ли вы в состоянии дать ему утешение? А я принес ему покой; я показал ему светлые горизонты. Вы же могли предложить ему лишь безнадежную перспективу.
Люс (сдержанно).Почему безнадежную?Моя надежда основана на вере в то, что мои усилия делать добро не пропадут даром! И надежда эта, уж не прогневайтесь, настолько сильна, что меня не могут обескуражить частичные победы зла над добром… Моя надежда, в отличие от вашей, не требует капитуляции разума; напротив, она поддерживается разумом. Он мне доказывает, что наша жизнь – не бессмысленный бег на месте, не просто цепь страданий, не погоня за личным счастьем; он мне доказывает, что моя деятельность – это вклад
Да, господин, аббат, я тоже предложил ему веру, и моя вера вполне стоит вашей…
Аббат. Она не, могла удовлетворить его, и это – неоспоримый факт! (С неожиданной страстностью.)И даже если вы полагаете, что я заставил его поверить в ложь, вы должны радоваться, что я так или иначе сумел вернуть ему душевный покой.
Люс. Я не признаю двойной морали. Человек должен достигать счастья, не обманывая себя какими бы то ни было миражами, но с помощью одной только истины.
Молчание.
Да, мы, можно сказать, переживаем сейчас волнующий момент в истории науки, по-видимому самый острый момент в ее единоборстве с религией!
Аббат (в сильном раздражении).Вы принадлежите к иной эпохе, господин Люс… К эпохе, когда люди безрассудно сжигали мосты, связывающие нас с прошлым. Вы верите в социальное возрождение и поэтому отказались от молитвы, от веры в загробную жизнь души… Но вы ничего не видите вокруг себя: ваше время уже давно прошло! Вы не заметили, как у людей снова появилась потребность в религии, которую ваши сухие теории никогда не смогут удовлетворить! (С негодующим смехом.)Никогда атеист не поймет того, что происходит в душе человека, возносящего молитвы…
Люс (улыбаясь).Это – неизбежное проявление слабости. Но то основанное на разуме неверие, которого нам удалось добиться ценою нередких и тяжких страданий, не может исчезнуть: оно постепенно все глубже проникает в умы наших современников, подготовляя тем самым свободу грядущих поколений!
Аббат (непримиримо).Нет, человек никогда не сможет обходиться без бога… Над жизнью господствует смерть; и одна только религия может научить человека спокойно ожидать ее, подчиняться ей, – а иногда даже желать ее.
Люс (лицо его искажено сильным волнением).Логика жизни предусматривает и смерть. Я приемлю мысль о смерти так же, как и мысль о рождении.
Аббат (с жестокой улыбкой).О да, сейчас! Вы чувствуете себя пока достаточно хорошо, чтобы принятьидею смерти. Но позвольте вам сказать, господин Люс: в тот день, когда вы почувствуете, что онаприближается, что онауже тут, – о, тогда вы убедитесь, как мало вам помогут ваши бесплодные отрицания!
Они подошли к привокзальной площади, по которой непрерывно снуют взад и вперед пешеходы и повозки.
Люс останавливается. Под его серыми глазами залегла тень.
Люс (с трудом выговаривая слова).В моем возрасте, можно сказать, на пороге смерти, люди бывают искренни, не правда ли? В такое время нет желания говорить пустые фразы… Ну так вот, поверьте мне, что я жду смерти с таким спокойствием духа, на какое только способен человек, с не меньшим спокойствием, чем вы!