Жан Кальвин. Его жизнь и реформаторская деятельность
Шрифт:
Трудолюбие Кальвина положительно кажется невероятным. Пробегая длинный список его сочинений, относящихся к самому тревожному периоду его жизни, нельзя не проникнуться глубоким удивлением к этому железному прилежанию, к этой неослабевающей деятельности духа, заключенного в такую хрупкую оболочку. Производительность Кальвина как писателя была бы изумительна даже в том случае, если бы он одновременно не был и дипломатом, и законодателем, и проповедником, и профессором. Мы видели уже, какую преобладающую роль он играл во всех светских и церковных делах Женевы, как наряду с самыми важными вопросами он разрабатывал мельчайшие детали городского управления. Совет ничего не предпринимает без его ведома. Частные лица также беспрестанно обращаются к нему за советами, за разрешением недоразумений. Через неделю он проповедует ежедневно, иногда даже по несколько раз в день. Три раза в неделю он читает лекции по богословию; председательствует на еженедельных собраниях консистории и конгрегации, навещает больных в качестве пастора и заведует делами благотворительности. Дома его уже ждет громадная корреспонденция из всех стран Европы: тут и дружеские послания, и жалобы, и донесения, и богословские консультации – Кальвин отвечает на все немедленно. Наступает ночь и застает его за непрерывной работой. Ему совершенно достаточно трех часов сна. Но и этот короткий отдых не всегда ему дается. Сильнейшие головные боли, лихорадки, различные болезни нередко лишают его сна, не дают ему даже подняться с постели. Но работа от этого не прекращается. Если это свободный от проповеди день, ему приносят книги, и он в кровати пишет или диктует
Перечислять все труды Кальвина было бы слишком долго. Это целая библиотека, состоящая из сочинений самого разнообразного содержания: тут и комментарии ко всем почти книгам Св. Писания (особенно замечательны его комментарии к посланиям ап. Павла и к Псалмам с предисловием, заключающим в себе краткую автобиографию реформатора), пользующиеся и теперь глубоким уважением протестантской церкви, тут и полемические сочинения, и политические памфлеты, и трактаты научно-богословские. Многие из проповедей, записанных во время чтения его учениками, изданы. До трех тысяч рукописных проповедей и лекций хранится в женевской и цюрихской библиотеках. Кальвин не имел времени готовиться к ним. В храме или в академии он всегда импровизировал. Он брал какой-нибудь текст из комментируемой им книги Св. Писания и объяснял его в ясных и простых выражениях, лишенных увлекательного красноречия Лютера, но изумлявших своей глубиною. Писал он также с удивительной легкостью. По большей части он диктовал свои работы, которые почти всегда оставались в своем первоначальном виде, такими, какими вышли прямо из-под пера. Кальвин обладал необыкновенною памятью. Прерванный на середине фразы каким-нибудь неотложным делом и, по прошествии нескольких часов, вернувшись к работе, он мог продолжать ее на прерванном слове. Благодаря этой особенности ему не приходилось тратить время на то, чтобы собираться с мыслями; он редко даже нуждался в справках, так как сохранял в памяти неимоверное количество текстов.
Корреспонденция также требовала много времени. Сохранилось несколько тысяч его писем, из которых значительная часть адресована Фарелю. Но, конечно, найденное представляет только часть его корреспонденции: многие письма утеряны или еще не разысканы. Содержание писем, иногда представляющих своего рода богословские трактаты, самое разнообразное. Но главным образом эта корреспонденция служила могущественным орудием его пропаганды, его духовного воздействия на протестантский мир.
Глава XI последние годы Кальвина
Женева становится столицей протестантского мира. – Влияние Кальвина в Польше, Англии, Шотландии и Нидерландах. – Успехи кальвинизма во Франции. – Смерть реформатора. – Заключение
Однажды один французский эмигрант, приведенный в восторг зрелищем строгой религиозности и порядка, которое представляла Женева, воскликнул: “Что за счастье пользоваться такой чудной свободой!” – “Хороша свобода! – насмешливо возразила его собеседница. – Прежде нас заставляли ходить к обедне, а теперь принуждают слушать проповедь...” [5] . И в сущности каждый из них был прав.
5
Женщина эта за вольнодумство должна была явиться перед судом консистории, в протоколах которой записан этот случай
Действительно, если женевский патриот старого закала не мог не считать новый железный порядок своего рода порабощением, то, с другой стороны, людям, принужденным покинуть родину из-за религиозных убеждений, этот город, где можно было беспрепятственно служить Богу по евангельскому учению, должен был казаться истинным убежищем свободы.
Но Женева представляла гораздо больше, чем простое убежище для эмигрантов. Реформатор, первоначально избравший ее местом своей деятельности лишь против воли, теперь уже вполне уяснил себе значение этого города для дела пропаганды. Он сделал его оплотом реформации, ее духовным центром, настоящим протестантским Римом. В 1559 году Кальвину удалось осуществить свою заветную мечту – устроить академию, высшее богословское заведение для подготовки проповедников, которые могли бы продолжать его дело и после его смерти. Ректором академии и основанной при ней коллегии для подрастающего поколения он назначил своего друга и позднейшего биографа Беза. Но в сущности при жизни реформатора недостаток академии вовсе не был ощутителен. Его лекции, на которых иногда присутствовало до тысячи слушателей, его проповеди, самый характер жизни в Женеве – все это имело громадное воспитательное значение. В этом “городе духа”, воплотившем в себе идеал реформатора, приезжие быстро проникались его идеями. В его суровой школе вырабатывались те мощные борцы, которые, наперекор усиливающимся гонениям, при зареве все сильнее разгорающихся костров, бесстрашно проповедовали Евангелие католическим народам. В типографиях Женевы десятками тысяч отпечатывались протестантские книги, и смелые разносчики, рискуя на каждом шагу жизнью, разносили их по Франции. Новое значение Женевы было очевидно для всех, – как протестантов, так и католиков. Еще в 1543 году Меланхтон возлагал на нее надежды реформации, на тот случай, если, как тогда можно было опасаться, Германия будет покорена турками. После смерти Лютера Кальвин сделался признанным главою протестантского мира, и значение Виттенберга перешло к Женеве. Сквозь надвигавшийся мрак католической реакции эта маленькая община, точно чудом успевавшая сохранить свою независимость и свободу Евангелия, светила протестантам, как спасительный маяк. В самом деле, положение Женевы было беспримерное. Окруженная со всех сторон католическими державами, смотревшими с ненавистью на этот рассадник еретического учения, она постоянно находилась на краю гибели. В 1560 году участь ее, казалось, была решена. Папа набросал целый план кампании, чтоб разрушить до основания это гнездо еретиков. Короли французский и испанский, герцог Савойский должны были напасть на нее с трех сторон; папа также давал подкрепления. Даже в случае поддержки швейцарских кантонов Женева погибла бы, если б не своекорыстие союзников. Никто не хотел завоевать ее для другого, и таким образом она уцелела. Но несмотря на угрожавшую со всех сторон опасность, Женева, руководимая Кальвином, не думала прекращать своей пропагандистской деятельности. Она сохраняла свой независимый тон по отношению к католическим государствам, смело заступалась за гонимых, открывала им самое широкое гостеприимство и не переставала рассылать своих миссионеров для проповеди нового учения.
И действительно, те же ворота, ежедневно принимавшие новые толпы беглецов, ежедневно раскрывались также, чтобы выпускать тех, которые, укрепив свой дух в общении с реформатором и снабженные его советами, снова устремлялись в бой. Из Италии и Франции, из Англии, Венгрии и Польши – отовсюду стекались в Женеву приверженцы реформации, чтобы видеть воочию ее образцовые порядки, чтобы услышать проповедь того, кто почитался всеми хранителями чистого учения и под влиянием которого они проникались неукротимым религиозным пылом, настоящей жаждой мученичества. Сам Кальвин, обыкновенно смотревший на это усердие как на самое обыкновенное явление, в одном письме обнаруживает невольный энтузиазм при виде своей боевой дружины. “Это невероятно, – пишет он Буллингеру (май 1561 года), – с каким усердием наши друзья посвящают себя распространению Евангелия. Как другие теснятся
Это была страшная, кровавая пора. Почти во всех странах Западной Европы велась религиозная борьба. Везде лилась кровь, дымились костры. Но особенно свирепствовала тогда реакция во Франции. Единичных преследований и казней было недостаточно; истребления еретиков производились массами. В 1545 году три города и 22 деревни, населенные вальденцами, были разрушены; тысячи людей умерщвлены в битве, казнены, сожжены. Ежедневно почти в каком-нибудь городе Франции зажигался костер для гугенота. Но успехи реформы от этого еще усиливались. Кальвин следил за движением с зоркостью полководца. Он укреплял дух своих единомышленников своими посланиями, отправлял к ним своих учеников в качестве проповедников, и мужчины и женщины с энтузиазмом всходили на костер, радуясь своему мученичеству как особой милости неба и благословляя Кальвина, пославшего их на этот подвиг. В 1553 году один из таких мучеников, находясь в тюрьме, с восторгом пишет реформатору: “Уведомляю вас этим письмом, что к Троице я надеюсь быть в Царствии небесном, если только Господь раньше не призовет меня к себе”. “Morituri te salutant!” [6] – писали Кальвину другие мученики. Впрочем, Кальвин не только заботился о том, чтобы его приверженцы своею смертью засвидетельствовали истину учения. Утешая арестованных своими посланиями, внушая им мужество умереть за свои убеждения, он в то же время не переставал заботиться об облегчении их участи. Он хлопотал перед швейцарскими кантонами и протестантскими князьями в Германии, чтобы они заступились дипломатическим путем за гонимых, собирал для них деньги, составил для Генриха II от имени французских протестантов исповедание веры, чтобы доказать нелепость обвинений, возводимых на них католиками. Последние девять лет его жизни благодаря спокойствию, наступившему в Женеве после поражения оппозиционной партии, были главным образом посвящены делу пропаганды и организации протестантских церквей. Распространяться об этом периоде жизни реформатора мы не можем. Его история за это время есть вместе с тем и история реформации после смерти Лютера. Ни одно крупное событие в религиозной жизни Западной Европы не совершилось без его прямого или посредственного участия. Это была самая блестящая эпоха в жизни реформатора. Несмотря на страшные преследования, кальвинизм распространялся с поразительной быстротой; протестантские церкви, возникавшие одна за другой, обращались к нему как к своему главе, просили о выработке организации, о присылке проповедников.
6
Идущие на смерть приветствуют тебя! (лат.)
Генрих II, король Французский. С гравюры Николая Беатризе, 1556 г.
Кальвин особенно заботился о единстве церкви. Своими многочисленными сочинениями полемического характера он старался уничтожить раскол, возникавший в среде протестантских теологов; в 1556 году он даже сам предпринял путешествие во Франкфурт, чтобы устранить несогласия, возникшие в его церкви; ему удалось также добиться соглашения между всеми швейцарскими церквами, из которых некоторые еще придерживались учения Цвингли. Заботясь о распространении своего учения в народе, Кальвин в то же время не теряет надежды произвести религиозную революцию сверху. С особенною любовью он поддерживает сношения с высшими классами, обращается к государям и правителям, стараясь склонить их на свою сторону. Не было почти ни одного коронованного лица или выдающегося деятеля, с которым он не находился бы в переписке. Часто для завязывания сношений он пользуется посвящениями своих сочинений. Так, например, он посвящает королю датскому Христиану свой комментарий к апостолам, Густаву Вазе Шведскому – свой комментарий к двенадцати малым пророкам. В Польше, где учение Кальвина с самого начала имело больше успеха, чем проникнутое национальным духом лютеранство, он поддерживал деятельную переписку с многими вельможами, приверженными к реформации, в том числе с князем Радзивиллом и Тарновским, краковским воеводой. Он обратился также с воззванием к королю Сигизмунду II Августу, убеждая его стать во главе реформации, и, ободренный ответом короля, не переставал действовать на него в том же духе. Известный польский реформатор Ян Ласский также был приверженцем его учения. В Англии Кальвин вдохновлял герцога Сомерсета, регента и воспитателя Эдуарда VI, писал отеческие наставления юному королю, переписывался со знаменитым архиепископом Кранмером. Все они были горячо преданы его идеям, и церковная организация и дисциплина Кальвина стали быстро вытеснять полупротестантскую реформацию Генриха VIII. Но Эдуард VI умер на шестнадцатом году, а его преемница Мария своими преследованиями протестантов вполне оправдала свой эпитет “кровавой”. С тех пор между Англией и Женевой завязываются еще более оживленные сношения. Английские изгнанники во множестве находят убежище в Женеве и по воцарении Елизаветы снова устремляются туда проповедовать Евангелие. Знаменитый шотландский реформатор Джон Нокс, принужденный покинуть родину, живет некоторое время в Женеве, под влиянием Кальвина возвращается туда еще более пламенным проповедником его учения и скоро увлекает за собою всю Шотландию. Ученики Кальвина успешно подвизаются также в Нидерландах.
Но главные и непосредственные заботы реформатора были устремлены на Францию. В числе его приверженцев и корреспондентов были такие лица, как король и королева Наваррские, принц Конде, адмирал Колиньи и другие. Мы уже видели, какое влияние он имел на герцогиню Феррарскую, с которой не переставал переписываться до конца своей жизни и которая, поселившись после смерти мужа во Франции, оставалась верна его учению, несмотря на все преследования своих родственников. Благодаря этой поддержке высших классов успехи реформации, несмотря на массовые истребления еретиков, нисколько не ослабевали. В 1559 году в Париже тайно собрались представители одиннадцати протестантских церквей Франции, образуя первый национальный синод, на котором был принят выработанный Кальвином проект синодального устройства церкви. Благодаря полученной организации число протестантских общин разрасталось с поразительной быстротой, и в 1561 году Колиньи насчитывал их уже более двух тысяч. Можно было ожидать, что скоро вся Франция примкнет к новому учению.
Умирая, реформатор имел поэтому полное право оглянуться с чувством удовлетворения на свое дело, говоря: “Бог дал свое благословение моей работе”.
Кальвин умирал уже давно. Беспримерная напряженная деятельность подточила его и без того слабое здоровье. В 40 лет реформатор казался уже дряхлым сгорбленным стариком; только глаза его сохраняли свой обычный юношеский блеск, а неутомимость в работе как будто еще усиливалась. В 1559 году, страдая жестокой лихорадкой, он сам наблюдал за возведением укреплений в защиту от грозившего нападения савойского герцога. С тех пор его физическое состояние сильно ухудшилось. К сильнейшей мигрени, которою он страдал еще с детства, присоединилось кровохарканье, одышка, подагра и всевозможные другие болезни, часто приковывавшие его надолго к постели. А в это время он руководил судьбами Европы и, преодолевая силою воли свои страдания, диктовал секретарю целый ряд произведений, не уступающих по ясности и энергии мыслей произведениям предыдущей поры. Но с середины 1563 года близость роковой развязки стала очевидной. Несмотря на советы врачей, Кальвин не переставал читать лекции и проповедовать, что было для него безусловно вредно. Наконец 6 февраля 1564 года, во время проповеди, сильный приступ кашля заставил его остановиться – рот его наполнился кровью, и его унесли домой. С тех пор он больше не появлялся на кафедре.