Жан Оторва с Малахова кургана
Шрифт:
Кто знает, быть может, дело кончилось бы даже взятием Малахова кургана?
Однако русские, опомнившись от изумления, открыли ураганный огонь по решительно приближавшейся колонне. Батареи на правом фланге, на левом и в центре стреляли картечью, потом в дело вступили крепостные орудия, осыпая атакующих градом снарядов.
Боске заметил опасность и приказал дать сигнал к отступлению. Слабые звуки его с трудом прорывались сквозь грохот русских орудий.
Питух, услышав их, проворчал:
— Черт побери! Кебир же запретил!.. В атаку! Только в атаку!
Несмотря
Неуязвимый Оторва бежал впереди, размахивая Дружком, и кричал во все горло:
— На приступ!.. На приступ!..
231
Волчья яма — большое углубление, чаще всего продолговатое, вырывается перед укреплением, чтобы затруднить подступ неприятелю. Для маскировки прикрывается легким настилом.
Он достиг подножия эскарпа [232] . Рядом с ним держались Понтис, Бокан, Робер, Дюлон, Буффарик. Все они, словно по волшебству, оставались целы и невредимы.
Над их головами издавали адский грохот пушки и ружья. Оторва показал на широкую амбразуру, откуда высовывался громадный ствол осадного орудия.
— А ну, ребята, — сказал он, — заткнем глотку этому чудищу… Я это беру на себя… Лезем наверх… Давайте пирамиду!
Как на Альме, Понтис подставил свои крепкие плечи и сказал всего одно слово:
232
Эскарп — здесь: внутренняя передняя стенка оборонительного рва.
— Валяйте!
Русские не могли достичь зуавов ружейным огнем и обрушили на них град камней, досок, всяких обломков, гранат. Питух, с налитыми кровью глазами и потрескавшимися губами, продолжал трубить сигнал атаки. Вдруг у него вырвался яростный крик. Осколок гранаты раздробил ему два пальца и переломил горн.
— Тысяча чертей! Я до конца выполнил приказ кебира… Что же мне теперь делать?.. Так славно все шло!..
Еще одна граната упала к его ногам. Прежде чем она взорвалась, горнист успел столкнуть ее на дно старой воронки. Подняв голову, он услышал проклятия и угрозы, произносимые звучным, с металлическим оттенком голосом. В клубах серого дыма метался темный силуэт женщины.
— Дама в Черном! — воскликнул Питух. — Опять эта чертова кукла! Это ее ручка бросила гранаты… Ну подожди же!.. Раз она ведет себя как солдат, я расплачусь с ней той же монетой.
Он снял с плеча перевязь, на которой висел карабин, прицелился и, хотя ему мешала раненая рука, выстрелил.
С проклятиями на устах Дама в Черном наклонилась надо рвом, и Питух
Питух нажал на спусковой крючок своего карабина. Прогремел выстрел, и тут же раздался крик ярости и боли. Тяжело раненная, Дама в Черном, слишком далеко высунувшаяся надо рвом, упала вниз, испустив крик, заставивший горниста содрогнуться.
Все это, как вы можете догадаться, длилось считанные секунды.
Тем временем человеческая пирамида поднялась у эскарпа. Бокан взобрался на плечи Понтиса, а Оторва, с карабином на перевязи, ловко влез сверху. Он дотянулся до амбразуры и вот-вот мог ухватиться за фашину.
Бум! Последняя граната, брошенная Дамой в Черном, упала в ноги Понтису.
Граната гораздо меньше бомбы, но это снаряд такого же рода, обладающий большой разрушительной силой. Литой полый шар весит четыре-пять фунтов, он начинен порохом и снабжен запальным шнуром. Граната взорвалась, как бомба, разбросав во все стороны осколки металла. Понтис издал крик боли и гнева:
— Тысяча чертей!.. Сломали мне копыто!
Храбрый зуав повалился на землю. У него была сломана нога, лицо обожгло порохом, повреждены глаза.
Пирамида лишилась своего основания. В тот же миг Бокан скатился вниз и подставил спину Оторве со всем его снаряжением.
Однако же Оторва делал какие-то странные движения. Вместо того чтобы упасть, он поднялся вверх, бешено дрыгая ногами, словно отбиваясь и протестуя.
Что же произошло? А вот что.
В ту минуту, когда Понтис упал, а Оторва ухватился за край амбразуры, над ним навис из амбразуры какой-то гигант. В руках он держал большой железный крюк, прочно насаженный на деревянную рукоять и похожий на шлюпочные крючья. Силач опустил руку с крюком и ловко зацепил им складки шаровар и пояс зуава. Это произошло в тот самый момент, когда рухнуло основание пирамиды, то есть когда упал Понтис.
Оторва почувствовал, как его с нечеловеческой силой тянут вверх, и инстинктивно уперся руками и ногами. На мгновение он повис в воздухе между небом и землей, потом богатырские руки, которые держали крюк, подтянули добычу к амбразуре.
Все это произошло в течение четырех или пяти секунд. Оторва в ярости и недоумении испускал проклятия. С полдюжины рук схватили его и втащили в амбразуру.
Он отбивался, как лев, и кричал своим звучным голосом:
— Так я вам и дался! Ко мне, Адский дозор!.. Ко мне! Вперед, зуавы, вперед!
Не переставая вопить, храбрец раздавал удары и пинки, не щадил никого, кто попадался ему под руку: бил, опрокидывал, сбивал с ног по нескольку человек сразу, колотил за десятерых. Но ему в ноги сунули банник, и он упал. Вся прислуга орудия навалилась на него. Жан стряхивал с себя людские гроздья, кусался, наносил удары, рычал.
Богатырь, который поддел его на крюк, вытащил из-за пояса пистолет, прижал ствол к виску Оторвы и удивительно спокойным голосом сказал на превосходном французском: