Жанна д'Арк из рода Валуа. Книга 1
Шрифт:
Что ж, пусть будет, решил для себя Филаргос. Из-за раскола между Римом и Авиньоном переписка епископов относительно встречи принцессы на французской земле велась почти тайно. Такой же тайной, но по другим причинам, она могла быть у французского епископа и с племянницей. Что поделать, любая политика дело очень тонкое, особенно семейная. Она, в отличие от политики официальной, оперирует нюансами, на первый взгляд, не всегда понятными. Сплошные намеки, иносказания, недомолвки… Скорей всего, перстень являлся не столько опознавательным, сколько условным знаком, которым монсеньор Лангрский что-то давал знать арагонской принцессе. А вот
Наконец, между деревьями полупрозрачной рощицы, что скрывала заставу, замелькали желто-оранжевые камзолы копьеносцев, затрубили сигнальные фанфары, и замерзающий в ожидании лагерь пришел в движение. Свита побежала на свои места, из главного шатра, поправляя наряды, выбрались дамы, и даже несчастный кастильский посланник, закрыв оледеневший нос меховым шарфом, оторвался, наконец, от костра и заковылял к остальной знати, проклиная железные доспехи, положенные ему по кастильскому дипломатическому уставу.
На дороге появились первые всадники.
Ехавший во главе отряда, держал в руке флаг, в уменьшенном виде копирующий королевский штандарт – напоминание о том, что титул королевы Арагона всего лишь номинальный. Следовавшие за ним двенадцать пажей тащили на огромных носилках позолоченные статуи святого Евлогия Кордовского, Ламберта Сарагосского и святой Лукреции; за ними двигалась подвода с приданым принцессы, и следом восемь конюших вели в поводу великолепных скакунов – подарок принцессы будущему супругу.
Отдельным строем поезд сопровождал отряд французских рыцарей во главе с герцогом ди Клермоном. По протоколу они представляли Луи Анжуйского и все без исключения довольно высокомерно поглядывали на отряд арагонских дворян, одетых слишком скромно и чопорно по мнению французских щеголей.
Замыкали шествие крытая повозка с фрейлинами принцессы и огромная, переваливающаяся по дорожным рытвинам зимняя карета, со всех сторон увешанная гербами королевств Сицилии, Неаполя и Арагона.
От кареты валил пар, из трубы на крыше веял легкий дымок, и все встречающие, ежась и кутаясь, невольно позавидовали принцессе, которой сейчас явно было и тепло и уютно.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Из окна своей натопленной кареты Виоланта осмотрела собравшееся общество, дождалась, когда откроют дверцу и, прежде чем выйти, погрузила руки в большую муфту.
– Улыбнитесь им, ваше высочество! – прошипела дуэнья, сидевшая напротив. – Вы должны с первой минуты произвести хорошее впечатление!
Виоланта окинула её холодным взглядом. Стоило ли отвечать? Старуха отсюда поедет обратно, и о ней будет забыто навсегда. А тем, кто сейчас ожидает выхода будущей французской герцогини, она еще успеет улыбнуться, чуть позже, когда поговорит с Филаргосом и определится, кому эта улыбка нужна, кому – не очень, а кто её вообще не достоин.
Францисканцы не зря учили Виоланту не лицемерить без нужды. «Сладкие улыбки и фальшивые речи оставьте для
Умная Виоланта легко усваивала такие уроки, поэтому вышла из кареты даже не пытаясь придать лицу какое-то определенное выражение. Она просто вышла, пробежала взглядом по лицам встречающих и поклонилась.
Но поклонилась так, что всем сразу стало ясно – в их лице арагонская принцесса кланяется Франции, как своему новому дому.
4.
Филаргос уже устал одной и той же рукой поправлять то шапку, то ворот мантии. С того момента, как принцесса вышла из кареты, он только этим и занимался. Да еще тем, что не сводил взгляда с её лица. Но Виоланта все представления и приветствия слушала, глядя исключительно на говоривших с ней, и ни единого взора не бросила в сторону сверкающего епископского перстня. Даже когда представляли самого епископа, получилось так, что она уронила на снег меховую муфту, в которой отогревала руки. Ди Клермон и стоявший с другой стороны д'Айе, бросились эту муфту поднимать, из-за чего создалась некоторая сумятица, и епископу пришлось отступить, оставив принцессу без крестного знамения и традиционной подачи руки для поцелуя.
Больше поводов оказаться рядом у него не было. Оставалось только досмотреть до конца церемонию представления и насладиться тем, как величаво удалилась её высочество в свой шатёр!
Филаргосу такое начало совсем не понравилось. Раздражаясь все больше, он уже мысленно составлял епископу Лангрскому гневное послание, как вдруг увидел, что к нему спешит герцог ди Клермон, только что в некотором смятении выскочивший из шатра Виоланты.
– Ваше преподобие! – горестно запричитал он еще издалека. – Прошу вас! Духовник её высочества в дороге заболел… Она скорбит, что вынуждена пересечь границу Франции без исповеди и отпущения грехов, а каяться в прошлых грехах перед французом… ну, вы понимаете…
Едва удержавшись от «наконец-то!», епископ степенно кивнул и, дыша на озябшие руки, двинулся за герцогом к шатру.
Все, кто находился внутри, были тотчас выдворены, у входа поставлена охрана, и епископ смог наконец благословить духовную дочь крестным знамением под блеск своего сапфира.
– Давайте сразу к делу, ваше преподобие, – произнесла Виоланта, указывая Филаргосу на стул и сама усаживаясь напротив.
Все еще полагая, что речь идет об исповеди, епископ потянулся к святым дарам, но принцесса его удержала.
– Не надо. Моя совесть абсолютно чиста, и сама я со дня последней исповеди не успела пока нагрешить. Лучше сядьте и расскажите все, что вы знаете про людей, которые меня встречают, и про вот этих, кстати, тоже.
Деловито порывшись в недрах злополучной муфты, принцесса извлекла мелко сложенную бумагу и протянула её Филаргосу.
– Это полный список всех, приглашенных на свадьбу, – пояснила она. – Я получила его от монсеньера епископа Лангрского. Если хотите, начнем с него. Вы ведь знаете, что меня интересует?