Жанна
Шрифт:
Когда стало понятно, что территория свободна от штурмующих, группа из двадцати одоспешенных монахов спустилась по лестницам осадной башни, добила всех раненых, после чего откатила эту башню чуть назад и повалила. Далее они облили её зажигательной смесью на основе сырой нефти и серы. Внутренняя часть башни никем от воспламенения не предохранялась, потому вспыхнула как прошлогодняя рождественская ёлка.
По поданной верёвочной лестнице монахи благополучно забрались обратно.
Лестницы, изготовленные бургундцами, почти в полном составе были забраны в крепость, где ими пополнят запасы дров.
Жанна вернулась в свою келью, которую монахи несколько переоборудовали во время её длительного отсутствия: расширили за счёт двух соседних помещений, оснастив полноценной ванной комнатой, двуспальной кроватью, набором дорогой мебели, а также залом для тренировок с простыми,
Девочка оставила Аркима в спальне, разоблачилась из доспехов, приняла ванну, оделась в чистое и направилась на ужин.
Никто не праздновал, ведь осада ещё не закончилась, но ужин сегодня был с увеличенным пайком, чтобы поддержать боевой дух братства.
– Завтра напросятся на переговоры, – уверенно сказала Жанна, сидящая рядом с приором-настоятелем.
– Откуда такая уверенность? – приор-настоятель зачерпнул ложку варёного гороха.
– Закон силы, – пожала плечами Жанна.
Глава двадцать первая. Бургундское красное. Часть вторая
//Королевство Франция, монастырь исповедника Терентия, 2 августа 1427 года//
– Говорите, чего хотели, – приор-настоятель, в связи с ответственным делом облачившийся в латные доспехи, стоял перед командующим бургундцев.
Командующий бургундцев являл собой высокого и крепкого мужчину с неприятным лицом, покрытым серией шрамов и многочисленными оспинами.
Одет он был в миланского типа латный доспех, даже выглядящий крайне дорого.
Личность командующего была известна в узких кругах: Жан III, маркграф Намюра, которого плотно взял за задницу нынешний герцог Бургундии Филипп III, прозванный Добрым.
Щекотливость положения этого почти что бургундского Жана заключалась в том, что он страшно задолжал герцогу денег, поэтому тот помыкал им как хотел. Вот и получилось, что сейчас этот заложник ищет способы избавиться от этого неприятного бремени насильственным путём, пусть и против людей веры, пусть и с риском быть преданным экскоммуникации [18] , вплоть до анафемы.
18
Экскоммуникация – суть отлучение от Церкви. Бывали разные степени отлучения: всё могло ограничиваться как ограничением в общении с отлучённым, так и анафемой, что есть самый жёсткий вид отлучения, из которого, как правило, нет пути назад. Преданный экскоммуникации или анафеме подвергался всеобщему остракизму, никто не имел права разговаривать с ним, оказывать помощь и так далее, ибо даже просто заговоривший с ним подвергался экскоммуникации, совсем как у блатных, короче. Обычно отлучали за тяжкие грехи, но в случае с малым отлучением можно было избежать всего дерьма публично и, по официальной версии, искренне раскаявшись. А вот от анафемы просто так трусами не отмашешься, весь христианский мир будет против тебя и единственный способ выжить – свалить куда-нибудь подальше. Если вопрос религиозной принадлежности не принципиален, то можно отправиться к сарацинам, при условии смены официального дистрибьютора религиозных услуг их отношение будет более чем лояльным, а если очень важен – то скрываться где-нибудь в глуши, вдали от христианской общественности, пока кто-то из ретивых доброхотов не отправит специальных людей по твою голову. В общем-то, нападение на монастырь и его ограбление – это верный способ подвергнуться анафеме всей штурмующей братией.
– Меня зовут Жаном III, я являюсь маркграфом Намюра, – представился аристократ.
– Я – отец Франсуа, приор-настоятель монастыря исповедника Терентия, – представился приор-настоятель.
– До меня дошли слухи, что здесь скрываются разбойники, – вымолвил маркграф Жан III. – Герцог отправил меня для того, чтобы разорить разбойничье логово.
– Я прожил долгую жизнь… – снисходительно улыбнувшись, произнёс святой отец Франсуа. – И всю её я посвятил службе Господу Богу нашему… Он открыл мне многие дары, один из которых – отличать ложь от правды в словах людей.
– Вы хотите сказать, что я лгу?! – воскликнул маркграф. – Если бы не ваш духовный сан, я бы вызвал вас…
– На поединок чести? – усмехнулся приор-настоятель. – Что ж… У меня как раз есть чемпион, который выступит в защиту моей чести. Жан!
Вперёд выехала Жанна.
– Как вызываемая сторона, я выбираю оружие для моего чемпиона, – продолжил улыбаться приор-настоятель.
– Но духовный
– Какая разница? – снова снисходительно усмехнулся приор-настоятель. – Вам и вашему воинству уже гарантирована анафема, ни о какой вашей чести речи быть не может, но есть моя честь, не только пред людьми, но и перед самим Господом Богом!
– Если ваш чемпион проиграет, следующим будете вы, – решив, что уже всё, нечего терять, произнёс маркграф.
– Не проиграет, но допустим, – махнул рукой приор-настоятель. – Так тому и быть: если мой чемпион проиграет, то следующим выступлю я.
– Но святой отец… – выступил вперёд брат Адриан.
– Пустое… – прервал его приор-настоятель. – Жан справится с любым противником, какой только есть в этом презренном и Богом проклятом воинстве Диавола…
Жан III хищно оскалился, ему пришлось не по вкусу заявление святого отца.
Вообще, его положение и так было крайне отчаянным, а осадив монастырь он подписал себе и своему войску смертный приговор.
Переговоры не дадут ничего, его надежда только в одном: одолеть монахов, взять монастырь, награбить неслыханные богатства, которые в нём хранятся, а там и на индульгенцию хватит. К тому же, его ставка изначально предполагала покупку большой индульгенции для себя лично и для своих солдат, тем более, что Папа Мартин V обещал индульгенцию всем, кто внесёт вклад в задуманный им крестовый поход против османов [19] , подобравшихся к Константинополю.
19
Индульгенция за любую фигню за вклады в ТОО «Крестовый поход на осман» – исторический факт. На самом деле в обычном режиме индульгенции продавались не просто так, святоши взвешивали прегрешение и иногда не могли идти против общества, когда прегрешение было слишком уж велико, но тут вылез папа Мартин V со своими семечками и ляпнул ключевую фразу не подумавши. В любое другое время нападение на монастырь закончилось бы полным фиаско в плане положения в обществе, поэтому индульгенция была бы невозможна, потому что не могла быть никогда, а тут и так время неспокойное, можно было списать на разбойников, на хаос войны, на происки диавола и так далее, закрепив всё это дело крепкой индульгенцией, фигурально выражаясь схватив Папу за язык. Ну и деньги не пахнут, если так подумать.
– Бой будет идти в доспехах, на мечах без щитов, – сказал приор-настоятель. – До первой крови.
– Годится, – процедил Жан III.
Жанна молча спешилась.
На ней был миланский латный доспех с глухим шлемом, поэтому пола и возраста её определить не представлялось возможным.
На расчищенной площадке возле места переговоров монахи очертили круг, очистили его от камней, а участники дуэли готовились морально.
«Короче, травма левой руки, четыре-пять месяцев назад», – делился Арким полезными сведениями с Жанной. – «Правое бедро до мозоли, видимо, очень спешил сюда приехать и использовал неудобное седло».
– Не говори ничего… – очень тихо прошептала Жанна. – Это Божий суд [20] над безбожником…
Размяв шею, Жанна встала в круг и дождалась маркграфа.
Тут мог бы возникнуть вопрос о достойности чемпиона биться со знатным феодалом, но маркграф его не поднимал, так как видел, что в качестве альтернативы имеются здоровенные амбалы в латных доспехах и со зверскими физиономиями, среди которых до пострига в монахи мог оказаться какой-нибудь аристократ, скажем, младший сын герцога. А этот чемпион ростом ниже, чем эти амбалы, в целом худее их, что даёт определённые преимущества в поединке.
20
Божий суд – в данном случае в форме судебного поединка. Судебный поединок – это архаично, но в те времена применялся весьма активно. Во Франции очень примечательный эпизод такого поединка был зафиксирован в… Бургундии, когда два знатных горожанина на шипастых дубинках решали междусобойный вопрос, к слову, как раз во времена правления того самого Филиппа III Доброго, которому так сильно задолжал маркграф Жан III. В романе указывается вопиющий случай, который не должен был бы происходить в обычной жизни, но Жану № 3 особо терять нечего, а победа может списать абсолютно всё, практически мгновенно подтвердив правдивость его слов касательно того, что он приехал к монастырю гасить разбойников, как бы глупо это не звучало.