Жар-птица
Шрифт:
Голова его кружилась, и он уже не понимал, где он находится, где вода, земля, небо, лес, туман — да и какая разница! — он летел на крыльях восторга, в голове у него был такой же туман, и он ощущал себя одним целым с ним, с ночью, с рекой, — он был счастлив, и счастье переполняло его, и ему хотелось срочно поделится им с кем-нибудь, пока оно не разорвало его на кусочки, но и тогда он бы был счастлив как никогда в своей короткой жизни, потому что он слышал этот неземной голос и приближался к нему с каждым взмахом крыльев.
О-го-го-го-го-го-го! Я лечу-у-у-у!!! Смотрите
Чьи-то сильные руки обхватили его вокруг талии, волшебный голос умолк, очарование мгновенно растаяло, и Иванушка с ужасом обнаружил, что стоит по пояс в холодной воде, а от человека, прижимающего его к себе, исходит мощный запах водорослей и рыбы.
Царевич внезапно почувствовал, что желудок его превратился в огромный комок льда, а сердце, пропустив удар, оторвалось от насиженного места и пребольно ухнуло в правую пятку.
Русалка.
Иван вспомнил все. Русалки — зеленые женщины с рыбьими хвостами, которые пением заманивают по ночам одиноких глупых доверчивых путников в воду и там их топят. Или душат? Или обгладывают заживо? Или все и одновременно?…
Стоп. Я знаю, что делать. На странице девяносто восьмой, где королевич Елисей вот также ночью встретился с кровавой водяницей на проклятом болоте один на один, он смог спастись, орудуя…
Как будто прочитав мысли царевича, или саму книгу, русалка одним плавным скользящим движением вынула топор из-за кушака своей добычи и рассеяно кинула куда-то себе за спину. Звука падения Иван так и не услышал. Или туман поглотил его, или топор улетел так далеко…
Первая версия нравилась ему гораздо больше.
— Милана, плыви сюда, я с поклевкой, — когда русалка не пела, голос ее был властным, низким и с хрипотцой.
Значит, их было двое. Как минимум.
— Кто попался? — донесся откуда-то справа похожий голос, но понежнее.
— Лопух, — русалка пожала плечами. — Добыча моя, значит, тебе разделывать. Как договаривались.
— А я и не спорю, — обладательница второго голоса выступила из тумана по пояс в воде. Смутные очертания женской фигуры проступили лишь когда она приблизилась к ним почти вплотную, и снова в ноздри ударил резкий запах водорослей и рыбы.
Вторая русалка провела холодной рукой Ивану по лицу.
— Какой хорошенький…
Иван тихо порадовался, что сейчас ночь, причем туманная, и не видно, как он дико покраснел.
— Только не проси меня его оставить, — голос первой русалки звучал ворчливо, но непреклонно.
— Ну почему, Русана, пусть немножко поживет у нас, я буду за ним смотреть и…
— Нет-нет, и не упрашивай, — отрезала та, кого называли Русаной. — В прошлый раз ты так же говорила, обещала за ним ухаживать, убираться, а в итоге все пришлось делать мне, и в конце концов он все равно объелся червями и сдох. Только добро переводишь. Поплыли.
Все это время в душе царевича за доминирующую позицию боролись ужас и изумление. И теперь, пока они все еще были заняты, мутузя друг друга, на первый план, откуда ни возьмись, выскользнул здравый смысл и в немногих словах обрисовал Ивану его ближайшее будущее.
И Иван решил вмешаться.
— Кхм. Извините, пожалуйста. Я не ем червей.
Он почувствовал, как обе головы повернулись к нему, как будто не ожидая, что он вообще может говорить.
— Тебя никто не собирается заставлять их ЕСТЬ, — с неприязнью произнесла одна из них, по голосу — Русана. — Мы собираемся тебя ими ФАРШИРОВАТЬ.
— Ой, Русана, смотри — говорящий человек! А я думала, они только кричать умеют. Наверно, нам какой-нибудь особенный достался.
— И не уговаривай, — упрямо мотнула головой Русана.
— Да нет, я и не думаю, — слишком поспешно ответила Милана. И тут же добавила: — Ну тогда пусть он еще немножко поговорит, мы все равно никуда не спешим, а второй такой когда еще попадется, — и мягко погладила его по голове.
— А завтрак?
— Подумаешь — на пять минут попозже. Ничего страшного. Говори еще, человечек. Ты ведь умеешь говорить?
Иван понял, что это его единственный шанс предпринять что-то, и другого шанса просто не будет, но он не знал, что ему делать. После того, как он лишился своего единственного оружия — топора — действовать так, как королевич Елисей на странице девяносто восемь, стало невозможно. Да и, откровенно говоря, в глубине своей раздираемой самыми различными эмоциями души Ивану казалось, что у него все равно ничего бы не вышло, даже если топор оставался бы при нем: в «Приключениях лукоморских витязей» почему-то ничего не было сказано, что обычная русалка может одной рукой мертвой хваткой удерживать человека, небрежно жестикулируя при этом другой во время разговора. «Потяни время», — успел шепнуть ему Здравый Смысл, уворачиваясь от пинка Отчаяния.
— Умею, — признался царевич. — Вообще-то, люди все говорят. Наверно, у вас просто не было возможности с нами пообщаться. А ведь люди, наоборот, считают, что русалки умеют только петь. И то только когда… Это… Ну…
— Охотятся, — радостно подсказала Милана.
Иван уцепился за это слово.
— А что вы едите, когда люди не… клюют?
— Консервы.
— А-а… мн-н-н… Э-э-э? — осторожно спросил царевич.
— Иногда поклевка бывает такой хорошей, что Русана заготовляет консервы впрок, — охотно разъяснила Милана. — Я тоже как-то пробовала, мы вместе делали, но мои почему-то через два дня испортились. Русана говорит, что крови много осталось и кости слишком крупные, а я вроде все по рецепту делала, да и при ней же. По-моему, я просто неспособная к кулинарии. Зато пою лучше всех.
— Болтаешь ты больше всех, — беззлобно проворчала русалка постарше. — Пошли давай, время идет. Еще начинку и маринад готовить — сегодня я тебе помогать не буду, привыкай к самостоятельности.
— Ну, Русана-а, — гнусаво-капризным голосом избалованной принцессы протянула Милана.
— Пошли, пошли.
Русалка сделала еще один шаг в глубину. Царевич забился, чуя конец.
— Отпустите меня! Вы не имеете права! Это негуманно! Мы — братья… то есть, сестры… то есть… Пустите меня! Пустите!!!