Жар сумрачной стали. Злобные чугунные небеса
Шрифт:
Релианс впился в меня взглядом. С его точки зрения, я уж больно легко согласился, тем более от имени Чодо. Крысюки все подозрительные. С другой стороны, репутация Чодо была ему известна. Он знал, что Чодо всегда платит по долгам.
– Это Пулар Синдж, – сообщил он. (Или Пурал – я толком не разобрал. В речи крысюков «р» и «л» плохо различаются. Нет, все-таки, наверное, Пулар.) – Она молода, но очень талантлива.
Я посмотрел на спутников Релианса. Вот эта? Или вон та? В отличие от нас, людей, у крысючих женские… гм… признаки выражены неотчетливо. Сами крысюки, конечно, легко определяют, где самец, а где самка. Иначе крысюковый род давно
Маленький крысюк шагнул вперед и что-то прошипел.
– Что ж, большое тебе спасибо, Релианс. Если ты говоришь, что она талантлива, значит так оно и есть.
Крысючиха робко подступила ко мне – она явно не привыкла иметь дело с людьми. Я подмигнул, затем, верный своей привычке, заломил бровь. В конце концов, она ведь тоже женщина.
– Как мне тебя называть? Пулар или Синдж?
У крысюков второе имя обозначало принадлежность к клану; так заблагорассудилось тому чародею, который сотворил их племя. И если невзначай обратиться к кому-нибудь из них не так, можно нажить себе неприятностей.
– Слышит она плоховато, – пояснил Релианс. – У каждого таланта есть оборот. И понимает по-человечески с трудом. Ее двоюродный брат Фенибро будет переводить.
Фенибро почесал мордочку:
– Ей больше нравится Синдж.
– Отлично.
Я обратил внимание, что Синдж следит за нашими лицами; наверное, читает по губам. С людьми, естественно, так проще.
Время поджимало.
– Ты с нами пойдешь? – спросил я Релианса.
Вопрос был задан только из соображений приличия. И с этими двумя я наверняка намаюсь, но главный крысюк может оскорбиться, что его не пригласили.
– Думаю, не стоит. Я слишком старый и хожу медленно.
– Я с тобой, Гаррет, – неожиданно заявил Морли. – Иди сюда, Рохля.
– Ты? Помнится, ты не собирался марать руки.
– Этих двоих будет маловато. – (Всем известно, что крысюки разбегаются при первых признаках опасности.) – И потом, ты слишком много думаешь. Тебя двадцать раз пришить успеют, пока ты мыслишь. А мне ты нужен живой. Где еще я найду такой замечательный отрицательный пример, ходячий вдобавок?
Может, он и правду говорит. А может, я должен ему энную сумму, о которой благополучно забыл. Ну не верю я в бескорыстие Морли Дотса!
– Тогда поспешим. Они с каждой минутой все дальше.
Морли прошептал что-то Рохле. Тот кивнул и скрылся за дверью. Морли уставил палец в небо, на луну, и заявил:
– Я готов.
– Спасибо за помощь, – сказал я Релиансу. – Синдж, Фенибро, готовы? – И припустил с места в карьер.
Морли побежал следом, крысюки тоже. Надо сказать, они бежали быстро, но довольно неуклюже. Вообще-то, когда спешат, они скачут на всех четырех конечностях, как гориллы. Напугайте какого-нибудь крысюка – сами увидите.
Попка-Дурак по-прежнему хранил молчание. Хвала небесам! От забытья он очнулся на единый миг, испустил сдавленный, озадаченный вопль и снова затих. Будь на это время, я бы, пожалуй, начал волноваться за Покойника.
54
– Что так долго? – проворчал Шустер.
За время моего отсутствия с ним произошла перемена не то чтобы разительная, но вполне ощутимая: он успел приобрести безвольно повисшую руку, легкую хромоту, пришепетывание и явное нежелание выходить на освещенные места. Сомневаюсь, чтобы Морли впоследствии смог его узнать – в другой одежде и в другой компании. Даже запах у него теперь был иной – наверное, сбивал с толку крысюков.
– Дела,
– Посреди ночи?
– Так получилось. Кстати, я привел лучшего нюхача.
Шустер поглядел на крысюков, которые бродили чуть поодаль, принюхиваясь и что-то бормоча.
– Лучшая – Пулар Синдж.
– Она и есть. Вы знакомы?
– Просто наслышан.
Что ж, меня не обманули. Но у каждой медали две стороны: Синдж отыщет Белинду, а это означает, что мне предстоит выяснять отношения с парой главных танферских злодеев.
Загнанные в угол, они наверняка будут драться как звери. Как крысы. Ха-ха.
Что ни говорите, а Садлер с Краском – этакая зловещая стихия, сама себе хозяйка, никому не подвластная и не ведающая преград…
Я подмигнул Синдж. Это ее подбодрило. Она оскалила клыки, состроила гримасу, которая у крысюков означала улыбку.
Смешные они все-таки. Так и норовят перенять все ужимки тех, кто их сотворил. Бедные вы, бедные, нашли кому подражать…
Нюхачи меня всегда восхищали. Синдж восхитила вдвойне. Сдается мне, она станет легендой своего народа, когда достигнет зрелости. Взяв след, она повела меня, и главное было не отставать. Фенибро радостно ухмылялся, будто это он шел по следу. А Пулар Синдж поглядывала искоса, как бы испрашивая одобрения. Я благосклонно кивал, поднимал большой палец, улыбался отеческой улыбкой. По всей видимости, дома с нею обращались не слишком ласково. Молва утверждает, что крысюки держат молодежь и женщин в черном теле.
Всякому из нас нужен кто-то, на кого можно смотреть сверху вниз и с кем плохо обращаться. Но на кого смотреть сверху вниз юным крысючихам?
– Нет чтоб в ближайший подвал заползти, – пробормотал я некоторое время спустя.
Мы проделали уже несколько миль, оставили позади центр Танфера и приближались к местечку, носившему название Равнина Кавалерии. Столетия назад, когда в Танфере из всех родов войск была только полиция, на этом пустыре собирались конные отряды, чтобы попрактиковаться в верховой езде перед набегами на соседние города. В те годы равнина находилась за крепостной стеной. Затем и ее обнесли стеной и устроили на ней нечто вроде военного лагеря на случай осады. Потом принялись хоронить на равнине павших. Мало-помалу она превратилась в обширное кладбище. Ныне кладбище пришло в запустение и стало предметом затяжных препирательств. Одни утверждали, что земля внутри городских стен стоит слишком дорого, чтоб ею разбрасываться, и что о тех, кто похоронен на равнине, давно позабыли даже их потомки. Другие, те самые потомки, решительно возражали; к их возражениям пока прислушивались по простой причине – на равнине были похоронены герои, чьи подвиги вошли в бесчисленные предания. Впрочем, думаю, взятки рано или поздно победят сопротивление.
Кстати сказать, кладбище потихоньку снова превращалось в лагерь. Тут и там виднелись кособокие хибарки и палатки беженцев. Естественно, жители близлежащих домов были не в восторге от такого соседства, поэтому у «Зова» в округе насчитывалось немало сторонников.
Признаться, на кладбище было как-то тревожно. Еще этот полумрак – ни костерка. Я пожалел, что не прихватил с собой фонарь. От луны лично мне не было никакого толку; правда, для Синдж ее света вполне хватало.
Хибарки и палатки торчали всюду, где имелась хоть толика свободного пространства. Грязь, вонь… Того и гляди подхватишь какую-нибудь заразу. Сдается мне, ждать осталось недолго: в один прекрасный день городские волнения выплеснутся на кладбище…