Жар сумрачной стали

Кук Глен Чарльз

– Что там у вас?

Я переступил через Картера, подошел вплотную к Трейсу, изнемогавшему под бременем похищенного тела, и крикнул, обращаясь к третьему – тому парню с конюшни:

– Снова я! Покажи-ка свое приглашение.

Парень с конюшни кубарем скатился по лестнице. Мне даже почудилось, что он сметет с дороги своего приятеля Трейса, чтобы добраться до меня.

Размахивался он слишком долго – я успел увернуться, и его кулак врезался в стену с такой силой, что полетела штукатурка. Он заскулил, попятился, стал дуть на ушибленные костяшки. Трейс наконец очухался, бросил

свой груз и кинулся бежать. Я прыгнул за ним, схватил за штанину… Дубина ты, Гаррет! Учили тебя учили, что и клерк от испуга озвереть может, а ты не послушал… Короче, старина Трейс засадил мне пяткой по физиономии. Я покатился по ступенькам, успешно зарабатывая новые синяки, будто мало было предыдущих, полученных в той самой конюшне.

Наконец падение прекратилось, и я кое-как встал. На глаза навернулись слезы. Пока я падал, Трейс не преминул улизнуть: как говорят в армии, предпринял стратегическое отступление.

Похоже, нам с этим Трейсом никогда не стать закадычными дружками.

Я поднялся на площадку, и тут кто-то схватил меня за ногу, подобно тому, как я минуту назад хватал Уэндовера. Я рухнул навзничь, прямо на неподвижное тело, и очутился лицом к лицу с похищенным. Должно быть, это Том Крикун: с лица вылитый Тай Вейдер, только постарше и менее жизнерадостный.

Он дышит или нет?

Может… Нет, Гаррет, не сейчас. Тебя снова колошматят.

По правде сказать, меня не колошматили: просто кто-то лез по мне, как по лестнице. Это был Стоквелл, пришедший в себя и решивший под шумок смыться. Смекалистый малый! Я отпихнул его и сел, притворяясь, будто в состоянии защищаться.

Картер не успел сделать и двух шагов, как Аликс – вот же вредная девчонка! Я ведь ее вниз отправил! – как Аликс примерилась и саданула ему по башке своей бальной туфелькой. Не ожидавший этакого подвоха Стоквелл вторично погрузился в беспамятство.

– Спасибо, – пробормотал я. – Это Том, верно? И как ты здесь очутилась? Ты же должна быть внизу.

– Угу, – на второй вопрос она предпочла не отвечать. – Гаррет, что происходит? Кому мог понадобиться мой брат?

– Сам хотел бы знать. Давай свяжем этого клоуна, чтоб он снова никуда не испарился.

И надо искать остальных. И наплевать, что их двое или трое на меня одного. Все равно найду. Вот только не забыть бы, что тут наверняка не обошлось без колдовства…

– И чем мы его свяжем? – раздраженно спросила Аликс. Она была права. Ох уж эти мне чистюли: прибирайтесь на здоровье, но надо же и о ближних позаботиться – нет чтоб оставить хотя бы один моток веревки на вбитом в стену крюке!

– Ладно, принесу что-нибудь сверху. Если пошевелится, дай ему как следует. – Почему-то мистер Картер Стоквелл не вызывал у меня ни малейшего сочувствия.

Четвертый этаж встретил меня мертвой тишиной. Я шагал осторожно, почти крался. Шайке клерков не составит труда одолеть одинокого морского пехотинца, если тот позволит застать себя врасплох.

По счастью, ни я не сглупил, ни клерки не проявили энтузиазма. Их и след простыл. Этаж был пуст.

Я поднялся сюда впервые за много лет. Здесь обитали отпрыски папаши Вейдера и старшие слуги: у первых были апартаменты, у вторых –

закутки… В коридор выходило множество дверей, одна из которых была распахнута настежь. Я приблизился, остановился, вслушиваясь. Да, с годами поневоле становишься осмотрительным…

Мне отчаянно недоставало Морли Дотса. Я привык к тому, что во всяких переделках старина Морли прикрывает мою спину – а то и вперед лезет, когда на него находит. Хотя в последнее время Дотс изменился; если так и дальше пойдет, с него станется вообще порвать с «левыми» делишками и стать законопослушным карентийцем. По-моему, он был чересчур озабочен тем, что стареет…

Никто не прыгнул на меня, когда я метнулся в дверной проем. Ау, плохиши! Небось сидят себе в укромном уголке, руки потирают да потешаются над бестолковым Гарретом, глотающим пыль на пустом этаже.

Это оказалась комната Тома. Обстановка скудная, на стене у двери висит смирительная рубашка и прочие приспособления на случай, если Том начнет бузить.

Дух в комнате был такой, что я чуть не подавился.

На месте папаши Вейдера я бы поместил Тома в более веселое окружение. Нарисовал бы на голых стенах картинки всякие – пастушков с пастушками, что ли, или зверюшек каких-нибудь. С другой стороны, чего особенно веселиться? Ведь мир, в котором мы живем, – бесконечная череда скорбей и смертей… Я задержал дыхание и, пятясь, выбрался в коридор, где воздух был относительно свежим.

В голове постепенно прояснялись. Это же надо, как заразно безумие, если оно пропитало всю комнату! Или наоборот – комната превратила Тома в того, кем он стал? Может, всему виной эта вонь?

В дальнем конце коридора, у парадной лестницы, мелькнул чей-то силуэт. Я успел заметить что-то красное – верно, рукав платья или что-нибудь в том же роде. Хотел было побежать туда, но вдруг на меня навалилась чудовищная апатия: дышать и то приходилось через силу.

Короче, когда я таки добрался до парадной лестницы, на ней, разумеется, никого не было.

Что называется, по долгу службы я проверил остальные помещения на этаже, но не нашел ничего сколько-нибудь интересного.

Где Аликс? Честно говоря, я был несколько удивлен, что она, с ее-то характером, до сих пор не путается у меня под ногами.

35

Апатия помаленьку проходила, и моя тревога за Аликс становилась все сильнее. В конце концов я решил сходить и посмотреть, где она.

Того, кто всегда ожидает худшего, редко подстерегает разочарование. Случаются, конечно, и приятные исключения…

Однако на сей раз все сложилось так, как и должно было сложиться.

Аликс без чувств распростерлась на полу. Кто-то тюкнул ее по макушке и удалился в неизвестном направлении. Мистер Картер Стоквелл вновь испарился. Тело Тома Вейдера также исчезло. Мало того, Аликс была полураздета. Нет, я все понимаю; покажите мне того, кто останется равнодушен к ее прелестям, но лестничная площадка все-таки – не самое романтичное место в доме. Да и предаваться любовным утехам с девицей, которая ничего не воспринимает… Может, кому-то и нравится, но это не по мне.