Жар сумрачной стали
Шрифт:
– До сих пор не пойму, как он мог вас оставить. – Я и вправду раздумывал над этим. Видно, не зря мне твердят, что я циник: у меня возникли определенные подозрения насчет истинности слов доблестного Маренго. Не верю я в то, что Норт-Энглиш настолько предан борьбе с не-людями, чтобы помчаться в Танфер, бросив на произвол судьбы красавицу племянницу.
– Он говорил, что возможны столкновения. – Узнаю стиль речей Маренго. – Но не торопитесь с выводами, мистер Гаррет.
Я сама решила остаться. – Прозвучало очень убедительно. Похоже, в кои-то веки Тама удосужилась сказать правду.
Я поглядел
Вчера я не заметил ничего такого, что могло бы предвещать некую драматическую развязку. С другой стороны, я весь день не мог ни на чем сосредоточиться. В присутствии Тинни со мной это бывает.
Но даже при всем при том тяжеловато не заметить орду парней в коричневых рубашках, марширующих по городским улицам, распевающих воинственные песни и готовых пересчитать зубы всякому, кто не в коричневом, песен не поет и мысок не тянет.
– Он сказал, что в городе может быть опасно, – добавила Тама. Маска холодного величия потихоньку сползала с ее лица.
Первыми вернулись с десяток вольных сообщников. Они ворвались в дом, громогласно требуя еды. Вместо одежды лохмотья, все в бинтах, лица в ссадинах. Ни смешка, ни даже улыбки.
– Страшно подумать, как другим досталось, – пробормотал я.
Вскоре потянулись и другие – поодиночке, парами, небольшими компаниями. Все подавленные, неразговорчивые. Многие ранены.
Возможно, будут и такие, кто не вернется вовсе.
На меня никто не обращал внимания. На Тинни и то не глядели.
– Что с ними стряслось? – спросил я Таму, когда она заглянула в библиотеку. – Как-то не по-людски себя ведут.
– Им надрали задницы. – Мисс Монтецума, живя бок о бок с бывшими солдатами, не могла не усвоить солдатский лексикон. – По первое число.
Вот незадача! Все ждали, что рано или поздно какая-нибудь демонстрация обернется столкновением. Дождались наконец – а меня в городе не было. Свежим воздухом дышал.
Пока не могу понять, повезло мне или не повезло.
– А почему они вас с Тинни будто не видят? Им же не по сто лет. Молодые мужики…
– Маренго строго следит, чтобы члены организации вели себя соответственно. Он часто повторяет, что правильное поведение – первый признак сверхчеловека. Те, кто сейчас на кухне, все сверхлюди. У них есть планка, ниже которой они просто не могут, не позволяют себе опускаться. Обо мне и о мисс Тейт говорят, но не более того, поскольку поддаться естественным поползновениям значит проявить себя недочеловеком. А недочеловекам в рядах организации не место. Так говорит Маренго, который платит деньги. – Тама отчеканила все это с таким видом, будто давилась смехом. – Знаешь что? – прошептала она. – Открою тебе страшную тайну: в городе, среди других людей и прочей публики, они становятся обыкновенными парнями.
– Сколько волка не корми, он все в лес смотрит.
– Тебе виднее, Гаррет. Ты же мужчина как-никак.
Я поначалу попытался перехватить кого-нибудь из вернувшихся. От меня отмахивались, как от назойливой мухи. А настаивать было бы невежливо…
– Они, часом, не с кентаврами столкнулись?
– С кентаврами? – изумилась Тама. – А почему… – Она примолкла. – Нет, не думаю. Просто все другие народы оказались готовы к сопротивлению. Дошло до того, что пришлось
Наверняка толку было мало. «Срочники» и «Клич» мыслят примерно одинаково, так что первые вряд ли станут беззаветно защищать не-людей от вторых. Вероятнее всего, они обороняли дома и дворцы важных персон, друзей и покровителей «Клича».
Да, я циник, и этого не скрываю.
Тактика «Клича» ни для кого не являлась секретом – небось, не вчера начали и даже не позавчера. Они хотели запугать нелюдей и уничтожить их имущество, то бишь выгнать их из Танфера. Могу предположить, что волнения прошлой ночи по плану должны были обрести невиданный размах; тогда короне не осталось бы ничего иного, как выдворить не-людей за пределы города во избежание дальнейшего кровопролития.
Внутренний Круг предполагал, что прошлая ночь окажется ночью всех ночей. Гнев должен был воспламенить сердца обывателей.
Но этого не произошло. Поддержки, судя по всему, почти не было, зато сопротивление оказалось яростным.
За что боролись, на то и напоролись. Самые воинственные из не-людей ожидали нападения и готовились к отпору.
Короче, «Клич» облажался.
Но это была далеко не катастрофа. Так, мелкое недоразумение, которое нужно пережить.
77
Мы с Тинни – под бдительным присмотром Тамы – в конце концов договорились, кто из нас ищет книги, а кто их просматривает. Тинни выпало первое, мне – второе. Оба начали резво и некоторое время шли голова в голову, а потом я начал отставать.
Впрочем, своей подружке я готов уступить во всем… Ну, почти во всем.
– Не возражаешь, если я в другую стопку буду складывать книжки не на карентийском? – спросила она.
– Ничуть. – Подать сюда переводчика! Я чихнул. – Хоть бы кто удосужился пыль протереть.
Дверь распахнулась.
– Мисс Монтецума! А, вот вы где. – В проеме возник старикашка с протезом вместо ноги. Он что, тоже в город ходил? – Шеф скоро будет. Говорят, он ранен.
– Говорят? – переспросила Тама, делая шаг к дверям.
– Ну да, разное болтают. Дескать, и помирает почти, и вроде как его только поцарапало.
– Он ранен! Гаррет, Тинни, я должна идти.
– Счастливого пути. – Я не сомневался: слух о том, что Норт-Энглиш при смерти, исходит от самого Маренго. С этого позера вполне станется.
– Гаррет, я не могу оставить вас одних.
На язык просилось крепкое словечко, но я сдержался.
В коридоре, шагая следом за Тамой, Тинни бросила:
– А ты учишься.
– Чего?
– Перестал совать ногу, едва дверь приоткроют.
– Я что-то упустил?
– Вряд ли. Но если так, оно и к лучшему.
Боль – великий учитель, красотка.
Тама выбежала на тот самый портик, с которого взирала на нас накануне. Мы присоединились к ней в тот самый миг, когда прибыл экипаж Маренго в сопровождении вооруженных всадников.
Надо же, у Маренго есть телохранители. Им тоже досталось – все в крови, одежда свисает лохмотьями.
Подкатил второй экипаж, с лекарями.
Интересно, чем все закончилось. Дыма над городом не видно, значит, до поджогов не дошло, однако потерь явно немало – другая сторона, без сомнения, тоже пострадала.