Жара в Архангельске

Стилл Оливия

Кузька усмехнулся.

— Ну да, ты же у нас спец по таким делам.

Глава 6

Осень пришла в Москву.

Деревья давно уже скинули свои золотые наряды, и теперь тянулись мокрыми голыми ветвями к свинцово-серым облакам. На дорогах, особенно во дворах, была слякоть; снег выпадал пару раз, но тут же таял, едва коснувшись голой и мокрой земли. Не хотел снег ложиться на московскую землю раньше декабря месяца. Не хотел — и всё тут.

У Оливы начались занятия в университете, вот только ходила она туда без особого желания. Учёба, многое из которой ей было сложно и

непонятно, нагоняла тоску, от которой даже зубы ломило, но деваться было некуда: Олива понимала, что без высшего образования сейчас никуда. Обеспеченных родителей у неё не было, личной жизни тоже не было, а перспектива проработать всю жизнь курьером ей не улыбалась.

«Боже мой, боже мой, какая тоска! — думала она, сидя на лекции и меланхолично разрисовывая парту, — Неужели нет нигде другой жизни, в которой я не чувствовала бы себя так неуютно, как здесь, словно на лунном кратере…»

Препод заставил делать самостоятельную работу. Олива открыла учебник на заданной странице и тупо уставилась в текст задания, не понимая ровным счётом ничего из того, что от неё требовалось.

«По лучу, азимут которого совпадает с направлением движения водного потока, построить график зависимости смещения изолиний от времени… Выполнив осреднение графика, рассчитать скорость движения… Выполнив осреднение… А что такое осреднение? И не спросишь никого… — она скользнула затравленным взглядом по своим одногруппникам, с которыми она была далеко не в хороших отношениях, — Ну не понимаю я этих геофизических методов! У меня голова болит, я хочу есть и спать — так нет же, изволь тут сидеть до ночи и не втыкать! Ну не понимаю я, ну тупая, ну и идите вы все нахер!..»

Олива не могла бы ответить, когда конкретно она потеряла интерес к учёбе настолько, что с уровня успешной ученицы скатилась чуть ли не на самый последний. Может, причиною была работа, которая отнимала много времени и сил, коих на учёбу уже недоставало; а может, и то, что её голова в последнее время была забита совсем не тем, чем надо. Она ловила себя на том, что беспрестанно подсознательно ждёт эсэмэсок от Салтыкова из далёкого Архангельска, но тщетно: вот уже месяц прошёл с тех пор, как он перестал ей писать. Конечно, не сразу, не вдруг. Постепенно от него стало приходить сначала по две эсэмэски в день, затем по одной, потом одна эсэмэска раз в два дня, раз в три дня, раз в неделю. Олива, уже не выдерживая, писала ему сама, он отвечал не сразу, как бы постепенно приучая её обходиться без него. И вот однажды на очередную её эсэмэску ответа так и не последовало. Она подождала день, два, ибо он в последнее время отвечал и через день. Но тщетно: прошла неделя, другая — и ничего. И Олива поняла, что это всё: больше он ей не напишет.

Умом она понимала, что эта переписка рано или поздно всё равно закончилась бы, и что нет смысла ждать его эсэмэсок — у него там другая жизнь, совершенно отличная от её, Оливиной, жизни. Она завидовала ему, что он в Архангельске живёт куда интереснее, чем она в Москве — у него там полно друзей, и конечно же, ему не до неё. Но, наряду с этим, у неё не укладывалось в голове, почему человек, который, казалось, ещё вчера принимал в её жизни такое искреннее участие, наполнял её дни радостью и смыслом — теперь исчез, как будто ничего и не было. И ведь, действительно, ничего не было… для него. А ей, что ей теперь было делать с этой страшной пустотой вновь обрушившегося на неё одиночества?..

— Да не напишет он тебе, — говорила ей Яна,

видя, что Олива снова зависает над своим мобильником в бесплодных ожиданиях эсэмэски.

— А вдруг напишет… Он иногда пропадает на неделю или две, а потом появляется.

— Не напишет. Не тешь себя иллюзиями. Где ты и где он.

Яна, как всегда, была права. Но Оливе от этого легче не становилось.

Она по-прежнему продолжала сидеть на форуме Агтустуд, активно участвовала во всех дискуссиях, начиная с естественно-научных, вроде теории эволюции и конца света, что особенно занимало умы форумчан в то время, и кончая флудилкой и психологией взаимоотношений. Салтыков, конечно же, тоже сидел там, но с Оливой старался не пересекаться, на её посты не реагировал, как будто не он строчил ей летом по двадцать эсэмэсок на дню. Олива всё поняла, но никаких выяснений отношений закатывать не стала. А зачем? Собственно, он ведь ей ничего и не должен. К тому же, гордость тоже надо иметь. Не хочет больше общаться — ну и не надо. Интернет большой, можно найти и кого получше.

Вот только «получше», к сожалению, никто не находился…

Глава 7

Тем временем, зима в Архангельске уже давно вступила в свои права. Город принарядился пушистым белым снегом как невеста подвенечной фатой. Всё это: и белоснежные сугробы, и белые от инея сказочные деревья, и появившиеся уже кое-где нарядные ёлочные игрушки, и мишура в витринах — всё напоминало о приближающемся новогоднем празднике, о самом любимом и радостном празднике северян.

В один из таких-то снежных ноябрьских дней, укутанных ранними сумерками, гуляли по Чумбаровке двое в почти одинаковых пингвиньих чёрных куртках. Только по тому, что один был высок, а другой едва доставал ему до плеча, можно было со спины догадаться, что это парень и девушка. Ну, а если зайти к ним спереди, то сомнений и вовсе никаких не будет: выпущенные из-под шапки прямые волосы до плеч и красная роза в руке девушки скажут всё сами за себя.

Внешне девушка была, откровенно говоря, так себе: по-научному — часто встречающийся тип внешности средней привлекательности, а по-простому — ни кожи, ни рожи. А вот парень, её спутник, напротив, был редкостно красив. Высокий, зеленоглазый, черты лица классически-правильные. Довершала сей соблазнительный образ густая прядь тёмно-каштановых волос, длинной волной ниспадающая на его красиво очерченные тёмные брови.

— Архангельск — город ангелов, — тихо проговорил красивый парень своей спутнице, устремив вдаль мечтательный взор своих больших зелёных глаз. — Вот только летать они разучились…

— Да-а, — протянула девушка в ответ, — Но не все.

— Не все. Ты не разучилась, — он легко приобнял её сзади, — Я вижу крылья у тебя за спиной.

Девушка грустно улыбнулась.

— Подрезанные?

— Немножко подрезаны, да. Чуть-чуть. Но тебе стоит лишь взмахнуть ими, сделать небольшое усилие…

Он прижал её к себе сзади, наклонился к её уху и прошептал:

— Закрой глаза. Просто доверься мне.

Девушка повиновалась. Он поднял её, словно пёрышко, и, продолжая осторожно держать, поставил ногами на спинку парковой скамейки.

— А теперь взмахни крыльями и лети. Лети, не бойся. Я с тобой.

Не открывая глаз, девушка раскинула руки. На губах у неё играла счастливая улыбка, преобразившая до неузнаваемости её некрасивое доселе лицо.

— Я лечу… Я лечу… — проговорила она.