Жаркая вечеринка
Шрифт:
— Как они выглядели?
Коля хитро сощурил глаза.
— Один, который поменьше, — в коричневой куртке такой, ну, знаешь, на меху. Лицо у него, ха-ха, чем садятся на крыльцо, глаза волчьи такие, шныр-шныр. — Коля задействовал всю имевшуюся в его арсенале мимику. — Он че-то тихо сказал другому парню, тому, который в пальто был, аж до пят. Этот тоже не из красавцев, нос — с пол-аршина, во-о! Ни дать ни взять — сынок папы Карло. Какой-то бесцветный, туда-сюда крутится, точно заноза в жопе.
Коля скрипуче засмеялся, и его деревянный смех тут же перешел в
— А третий? — нетерпеливо спросила я.
— А третьего я толком не разглядел… Одет он был так себе, обшарпанный какой-то, пальтецо коротенькое, серенькое, в руке — «дипломат» дерматиновый.
Было понятно только то, что к таинственной мужской троице, посетившей меня, Коля особой симпатии не испытывал.
— Ты че, их не знаешь? — недоверчиво посмотрел на меня он.
— Представь себе, нет. Но все равно — спасибо!
— Рад служить! — точно ярмарочный шут салютовал мне Коля.
По дороге к Светке я думала, что это за странная троица? Судя по Колиным описаниям, я решительно не знала ни одного из них, и даже не могла предположить, что могло их привести ко мне. На потенциальных клиентов они не похожи, уж больно разномастно они были одеты, да и мои клиенты обычно обращаются ко мне предварительно по телефону.
Что касается моих подозрений насчет Абрамова, то мне казалось все менее и менее вероятным, что он причастен к убийству Грушина. В свете последних событий можно даже было сделать вывод о том, что смерть Грушина была ему невыгодна, потому что она фактически развязывала руки Вайсману и его браткам.
Кто бы мог подумать, что тот лощеный и вежливый франт, которого я случайно встретила у Светки, и его щупленький дядя заправляют всей этой мафиозной кухней!
Но все-таки мне представлялось сомнительным, чтобы этот криминально-родственный союз имел прямое отношение к убийству в сауне. Скорее всего, узнав об убийстве (в качестве информатора мог выступить тот же Абрамов), Вайсманы использовали этот факт и поторопились разделаться с женой Грушина, чтобы стать полными хозяевами «Юпитера».
Кто же тогда убил Грушина? Реально я могла подозревать лишь тех, кто был в сауне в тот злополучный вечер. Я вспомнила о Говорковой. Ее ложь наверняка преследовала какую-то цель, просто так люди не врут. Достаточно было опросить всех участников вечеринки в сауне, чтобы кое-кого из них поймать на лжи.
Вообще, если даже в течение некоторого времени общаться с лжецом, рано или поздно он себя обязательно выдаст. Мир для лжеца — это необозримое поле для произвола, царство безответственности. И точно с такой же легкостью, с какой он выбирает очередной лживый проект, он попадается на собственный крючок. Ему мстит сама реальность. Люди из органов знают это и успешно используют в своей нелегкой работе.
На набережной Космонавтов было безлюдно и уныло. Волга спокойно лежала под панцирем льда, как старая черепаха. Только щебетанье ранних пташек, вернувшихся на родину, нарушало серое безмолвие.
Во дворе дома Вайсмана стоял милицейский «уазик»,
Минут через десять в дверях дома появился Вайсман под конвоем дюжих охранников с автоматами на изготовку. Роман был в пальто нараспашку и без головного убора. Ожидавший у машины милиционер торопливо открыл заднюю дверцу и встал рядом. Охранники без особой любезности затолкали Вайсмана внутрь, и дверь за ним с грохотом закрылась.
Я не стала дожидаться, пока они отъедут, вышла из машины и направилась в дом. Светка, открывшая мне дверь, была в коротком шелковом халате и мягких шлепанцах на босу ногу. Глаза ее были красными от слез.
— Ой, Танька, — она шмыгнула носом, — хорошо, что ты приехала. У нас здесь такое творится! Романа только что забрали в милицию. Прямо тридцать седьмой год какой-то. Да проходи ты, что у порога-то встала?
Я скинула куртку и прошла вслед за Светкой в комнату, всю обстановку которой составлял набор мягкой мебели да огромный телевизор на подставке.
— Я приехала машину вернуть…
— Что? — непонимающе уставилась на меня Светка. — Ах, да, — она вяло взяла протянутые мной ключи.
— Спасибо, — сказала я, отдавая себе отчет в том, насколько нелепо прозвучало, должно быть, для Светки это «волшебное» слово.
— Машина, машина, — бессмысленно повторяла она и вдруг, как бы спохватившись: — Надо же что-то делать, куда-то ехать, у тебя же есть знакомые в органах? — Ее голос звучал настойчиво, почти требовательно.
— Ничего делать не надо, — твердо сказала я, — твой Роман — мошенник и убийца, радуйся, что так легко отделалась, неизвестно, что еще могло случиться. Ты меня понимаешь? — Я строго посмотрела на оторопевшую подругу, которая как заведенная качала головой из стороны в сторону.
— Чушь! — встрепенулась она. — Ты не знаешь его! Он добрый и ласковый… Боже мой!
Она заревела.
— Хватит сырость разводить! — В подобных ситуациях только строгость могла благотворно подействовать на Светку. Уж я-то знала — стоило ей сейчас посочувствовать, погладить по головке — пиши пропало! Она бы еще долго лила слезы, завывая и причитая на тысячи ладов. У меня будет еще время для того, чтобы утешить ее и подбодрить, а сейчас нужно было отвлечь ее.
— Света, я хотела бы попросить тебя еще об одном одолжении.
Светка повернула ко мне заплаканное лицо.
— Каком еще одолжении?
— Да не пугайся ты, ничего особенного, — тоном опытного психиатра, убеждавшего душевнобольного пациента, сказала я, — просто мне нужно выбрать машину, и я подумала, что ты могла бы мне помочь, посоветовать, а, Свет?
— У меня глаза красные от слез.
Я поняла, что мне удался мой план.
— Это ерунда, — авторитетно заявила я, — во-первых, ты можешь надеть очки, а во-вторых, — я подняла ее голову за подбородок, — не такие уж они у тебя красные, только припухли немного, это мы сейчас мигом исправим.