Жаркие ночи в Майами
Шрифт:
Он разозлился.
— Я тоже, — отозвалась Лайза.
Для нее с этим эпизодом было уже покончено. В этом и есть преимущество бесстрашного, взрывного темперамента. Ты проделала это — и дело с концом. Певица подверглась стремительной атаке. Лайза победила. Это только улучшило ее настроение.
— Теперь-то эту крошку шампанское наверняка завело, — хихикнула Мона.
— Я бы хотел выпить еще бренди, — сказал Абдул.
Куда бы они теперь ни зашли, он намеревался пить там в ускоренном темпе.
—
— Ничего, дорогой, высохнешь, — ответила Лайза, взяла его руку обеими руками и прижалась к нему. — Мне очень жаль, милый, но я приревновала. Просто приревновала.
— Но… Я хочу сказать, что с тобой я все время как на войне, — сказал Роб, пытаясь извлечь хоть какой-нибудь смысл из столь необычного вечера.
— Но ты всегда будешь на стороне победительницы, — отозвалась Лайза, шутливо подтолкнув его.
Губы его дрогнули, и он, как ни сдерживался, расплылся в широкой улыбке.
— Господи! Я и не знаю, что сказать, Лайза. Ты сумасшедшая!
— Я схожу с ума от тебя.
— Вам здорово повезло, мистер Сэнд, — с завистью сказал Абдул.
— Тебе тоже, толстячок, — вмешалась Мона, ткнув его ногой в колено.
— Ха-ха, Мона, — процедил сквозь сжатые зубы Абдул.
— Куда теперь? — спросила Мона. — Могу я предложить какое-нибудь не столь роскошное заведение? — спросил Абдул. — Что-нибудь попроще, более соответствующее духу этого вечера? — Он научился сдержанности давно, еще в Харроу.
— «Айленд-Клаб», — предложила Лайза.
— Звучит так, словно там собираются одни братья и сестры, — сказала Мона.
— Да уж, там никто не обратит внимания на то, что Роб намочил свои штаны, — засмеялась Лайза.
— Я их не мочил. Это ты их намочила.
— Я намочила, я же с ними и займусь, позже.
Роб отпрянул, когда она шутливо бросилась на него, и, смеясь, отошел на несколько шагов.
— Мы любим тебя, Лайза Родригес! — крикнул парень с другой стороны улицы.
Она помахала в ответ. Похоже, скоро ее именем здесь назовут какую-нибудь улицу. Это была приятная мысль. И вечер выдался приятный. Маленький Абдул охотно тратит содержимое своего большого бумажника. Мона — заводная. А Роб — вообще ее вожделенная цель.
— Поехали, — сказала она.
У входа в «Айленд-Клаб» не было красной веревки. Имелась только черная дыра, из которой доносились шум и запахи, которые с таким же успехом могли вырываться из чрева дьявола.
Абдул посмотрел на этот вход с некоторым сомнением.
— Вы уверены, что это именно то место? — спросил он, поскольку никаких опознавательных знаков вокруг не наблюдалось.
— Это мой город, — ответила Лайза.
И они шагнули в темноту. На подмостках играл маленький оркестр, весь окутанный клубами табачного дыма. Посетители цеплялись за длинную стойку бара так, словно боялись рухнуть
— Вот здесь мы и приземлимся, — сказала она.
— Эй, ты, арабский шейх, пойдем танцевать, — заявила Мона.
Она встала и зазывно завихляла бедрами перед носом Абдула. Похоть повлекла его в темноту. Лайза и Роб остались наедине.
— Ты доволен? — спросила она.
Он, улыбаясь, повернулся к ней.
— Да, здесь очень забавно. — Он помолчал. — Ты тоже очень забавная, Лайза, — добавил он.
— Вот как? — рассмеялась она.
— Я никогда не умел как следует веселиться, — заметил Роб.
— Ну и хорошо. Человек и должен быть серьезным. Мне это нравится. А веселиться может каждый.
— Но не я. Я всегда размышляю, всегда о чем-то беспокоюсь. Вечно думаю о чем-то большем… понимаешь, о будущем, о смысле вещей, об их предназначении. Ты же свободна от этого. Ты даешь волю своим чувствам.
— Ты тоже умеешь это делать.
Лайза потянулась и взяла его руку в свою, упиваясь его красотой, его серьезностью, его беспокойством. Она придала своему голосу побольше теплоты и сексуальности, призывая его вспомнить ее тело и то, что он творил с этим телом.
Роб нервно сглотнул.
— Да, но мы с тобой, Лайза, полные противоположности.
— Ты знаешь, что бывает с противоположностями. Они притягивают друг друга.
Лайза поймала под столом обе его ноги своими ногами, желая подчеркнуть значение своих слов. Роб даже слегка задохнулся. Она наблюдала за ним, лицо ее стало серьезным. Музыка гремела у них над головами. Лайза отпустила его руку и налила ему сока, и каждое ее движение было исполнено глубокого смысла. «Выпей, — говорила она. — Будь моим. Не сопротивляйся. Почувствуй меня». «Присоединяйся к празднику», — гремел оркестр.
— Вот так, — сказала Лайза.
Роб перегнулся через столик, и в глазах его вспыхнуло вожделение. Он качнулся ей навстречу. Ее губы раскрыты — его плотно сжаты. Они сближались.
— Роб? — раздался голос. — Лайза?
Голос был дружелюбный, взволнованный и хорошо знакомый. Его обладательница стояла рядом со столиком, высокая и гибкая, освещенная случайно пробившимся сквозь полумрак лучом света.
— Криста! — вырвалось у Роба.
Лайза подняла голову.