Жаркие объятия разлуки
Шрифт:
Увидев, что девушка не сопротивляется, Роман осмелел, и его губы потянулись к разгоряченной от пламени щеке Вероники. Однако поцелуй подействовал на нее как резкая боль: Вероника дернулась, вскочила и сбросила с плеч его куртку.
— Ты что? — шепотом спросил ее Роман. — Ты обиделась на меня?
Вероника молчала, мрачно уставившись в огонь.
— Но я ведь только хотел тебя немножко согреть… — смущенно проговорил Роман.
— Я так и подумала. Просто побоялась, как бы не стало слишком жарко, — спокойно пояснила она.
— Ну ладно, извини. Садись обратно.
Вероника
— Я, пожалуй, пойду спать, — упрямо поджав губы, сказала она.
— Ты же и так целый день проспала…
— Знаешь, бывает такое состояние, когда, кажется, можно спать днями и ночами, — сказала она. — Не просыпаясь…
— Похоже, у тебя депрессняк, — со знанием дела заметил Роман. — Ничего. В Москве ты быстро развеешься. Там столько всего… Кстати, а в каком районе живет твоя тетка?
Вопрос вывел Веронику из задумчивости. Она не знала, где живет ее тетка. Однако признаваться в этом ей совершенно не хотелось. Надо было как-то выкручиваться.
— А сам-то ты где живешь? — ответила она вопросом на вопрос.
— В Ясеневе, — с готовностью сказал Роман, которому явно польстило ее внимание.
— А-а-а… — разыграла разочарование Вероника. — Ну, это совсем в другом конце Москвы.
— Жаль. А у нее есть телефон?
— Ты знаешь, и телефона нет.
У ее тетки действительно не было телефона. Она жила в большом пятиэтажном доме с высоченными потолками — так называемом сталинском. Это Вероника запомнила отчетливо. Роскошная хрустальная люстра со множеством висюлек, круглая лепнина на потолке… Стены не с обоями, а просто покрашены бежевой масляной краской… И во всех комнатах пахнет чем-то старинным, немного затхлым… Если бы еще вспомнить, где это находится. Если бы Веронике показать этот дом с улицы — она бы, наверное, узнала…
— Жаль… — снова вздохнул Роман, и Вероника сразу даже не поняла, о чем это он.
— Что — жаль? — переспросила она.
— Жаль, что у твоей тетки нет телефона.
— Ах да, конечно.
— А хочешь, тогда запиши мой? — предложил он. — Может, как-нибудь и встретимся…
— Давай, — неожиданно для себя сказала Вероника. — Только у меня нет ни бумаги, ни ручки.
Роман порылся в бездонных карманах своей ветровки и вскоре протянул ей и то, и другое.
— Пиши… — И он продиктовал ей семизначный номер.
Это был первый московский телефон, который ей приходилось записывать.
Что ж, значит, ее столичная биография начинается уже здесь, на берегу сахалинской речушки. Возможно, она никогда в жизни и не позвонит по этому телефону, но сейчас появление заветного листочка с цифрами она посчитала добрым знаком…
3
Наконец объявили посадку на самолет. Вероника подхватила свою нехитрую поклажу, взяла Тома на короткий поводок и двинулась вместе с потоком пассажиров к контрольному столику.
Вот тут-то ее и ждал сюрприз.
— Девушка, куда же вы с собакой-то прете? — с остервенением налетела на нее служащая в форменной рубашке с погонами и синей юбке. Под левой ноздрей у нее висела неприятная белая родинка.
— Вы что — не знаете, что на собаку нужен отдельный
Они стояли по обеим сторонам прохода — обе, как на подбор, толстые и приземистые. Похоже, их принимали на работу по этому признаку: брали только круглых, маленьких и хамоватых.
— Извините, я никогда не ездила раньше с собакой… — пыталась объясниться Вероника. — Знаете, он у меня совсем не кусается… Если нужно, я могу посадить его в сумку…
— В сумку — ишь чего придумала! И вообще, у тебя есть справка от ветеринара, что собака здорова? — сказала та, что с родинкой.
— Справка? Нет… — растерянно пробормотала Вероника. — Но он совершенно здоров! У него есть прививка и от бешенства, и от чумки… Я сама лично его колола…
— Без справки мы собак в самолет не берем!
— Поверьте мне на слово, я сама в Ветеринарку собираюсь, он совершенно здоров…
— Ну вот что, девушка, идите в кассу и разбирайтесь и никого тут не задерживайте. Вон, посмотрите, какой затор из-за вас образовался…
— Но ведь в кассе ничего не решат… — попробовала возразить Вероника.
— Тогда идите к начальнику аэропорта, — отрезала служащая с белой родинкой и попыталась оттолкнуть Веронику от прохода.
Увидев, как плохо обращаются здесь с его хозяйкой, Том, который до этого проявлял ангельское терпение, вдруг не выдержал и стал с лаем рваться у Вероники с поводка. Пасть его была ощерена, шоколадные глаза зажглись недобрым огнем.
— Караул! Позовите милиционера! — завизжали служащие в один голос. Одна из них потянулась к висящему на груди свистку.
— Не надо! Умоляю, только не надо свистеть! — вскинула на них глаза Вероника и вырвала у растерявшейся от страха дежурной свой паспорт. — Мы уже уходим. Мы никуда не собираемся больше лететь. Все хорошо. Товарищи, проходите, пожалуйста, не задерживайте…
Бормоча себе под нос всю эту тираду, Вероника незаметно пробралась сквозь толпу обратно и быстро зашагала к залу ожидания. Хотя она и шла, опустив в землю глаза, все же от взгляда ее не укрылось, что навстречу, по направлению к столику контроля, вперевалку идет пожилой милиционер.
«Ну вот и прилетела», — подумала Вероника. Теперь у нее не было возможности даже сдать купленный билет. Если только этот мент начнет допытываться, кто она и откуда, он обязательно раскусит ее и поймет, что на паспорте вовсе не ее фотография. Нет, она должна немедленно бежать. Черт с ними, с деньгами… Слава Богу, не последние…
Вероника спокойным шагом вышла из здания аэропорта, но как только оказалась на улице, то сразу же забежала за угол и припустилась бежать.
— Ах, Том! Чертова собака! — шептала она на ходу. — Угораздило же тебя раскрыть свою поганую пасть… Молодец, молодец, мальчик мой, хороший мальчик! Умница! — сбивалась она, видя, как Том настороженно поводит ушами, слушая ее бормотание. Было бы недальновидным поступком ругать его за то, что он заступился за хозяйку. В конце концов, он же не знал, что эта злая тетка находится при исполнении служебных обязанностей… Проявила грубость к хозяйке — будешь отвечать по всей строгости. У собак своя логика…